Сказки Освии. Два брата - Татьяна Бондарь
– Помолимся богине, Хранительнице Весов, дарующей нам жизнь и пищу каждый новый день, как это делают во всех хороших семьях, – Котлета молитвенно сложила руки, не переставая сверлить меня взглядом. Сыновья последовали ее примеру и приготовились молиться, с усилием подавляя жгучее желание проглотить еду в ту же секунду.
Молитва была невыносимо долгой, и я успела подумать, что за стремительно остывающую кашу можно так сильно и не благодарить, тем более вчера и позавчера еды мне Хранительница не даровала вовсе. А тетка все продолжала испытывать молитвой терпение богини не меньше, чем мое.
Как и следовало ожидать, за это время и без того мерзкая на вид жижа успела окончательно остыть и стать больше похожей на коровью лепешку, чем на еду. Ложка увязла в ней плотно и основательно. Я попыталась достать ее, потянула за кончик и подняла вместе со всем, что было в тарелке. Каша слиплась в студенистый блин. Кое-как высвободив ложку, я принялась есть. Неаппетитное кушанье исчезло очень быстро. У братьев было больше опыта борьбы с липкими субстанциями, поэтому их тарелки опустели еще раньше. Они, как и я, явно остались голодными, но взять со стола больше было нечего, даже сухая краюшка нигде не завалялась. Нечего было стащить для вечно голодного кота дворянского происхождения. Уйти, пока тетка не доест, тоже оказалось нельзя. Мы так и сидели всемером, провожая каждую ложку теткиной каши голодными взглядами.
Наконец она встала, и я с облегчением вышмыгнула из-за стола и, сдерживаясь, чтобы не побежать, пошла к себе в каморку.
– Прости, кот, я тебе ничего не принесла, – виновато начала я, но запнулась на полуслове. Альберт лежал, обложенный колбасами, сыром и хлебом, и, как всегда, жрал.
– Видел я ваш семейный ужин, даже у моего братца атмосфера за столом получше будет. Как такую язву только Хранительница к себе не приберет.
– Ты где это все взял?
– Это все из погреба твоей очаровательной тетушки. Хорошо спрятан был, стервец. Я все когти себе обломал, пока у нее в комнате ковер отодвигал и дверь поднимал. Не стесняйся, бери.
На этот раз я с удовольствием взяла наворованное котом. Я не просто наконец-то наедалась, а восстанавливала справедливость.
– Ешь, ешь, – приговаривал кот. – На одной постной каше до замка моего братца не доберешься.
– А кто твой брат?
– Я же уже говорил. Герцог Рональд, – недовольно поморщился он.
Я подавилась и закашлялась.
– Герцог Страх! – крикнула я громче, чем надо, и, опомнившись, зашептала: – Ты не говорил! Да если бы я знала, я бы близко тебя к себе не подпустила!
– Успокойся, говорил, просто не прямо, а намекал.
– Что же ты к нему сам из кареты не вышел, обманщик? – сдавленно возмущалась я.
– Не вышел, потому что мне надо, чтобы он меня выслушал, а не убил на месте. Ты поможешь мне это устроить, и я от тебя отстану, а пока буду подкармливать, ты без меня здесь долго не протянешь.
Кот был прав насчет еды, и хоть я была сильно возмущена тем, что он мне сразу не сказал о своем родстве с самым страшным человеком в королевстве, я стала остывать.
– Я не смогу даже просто подойти к его замку. Меня убьют еще по дороге.
– Со мною не убьют.
– Да, с тобою, очевидно, не убьют. Сразу. Сначала будут пытать.
Легенда про Мать Хранительницу Весов
Я прожила у тетки неделю, и это была не лучшая неделя в моей жизни. Если бы не кот, было бы совсем плохо, но он действительно оказался полезен и таскал еду с завидной регулярностью, причем как-то умудряясь не показываться тетке на глаза, так что она даже не подозревала, что кроме меня у нее поселился еще и огромный рыжий родственник знаменитого убийцы. Только благодаря ему я не голодала, в отличие от моих братьев. Они слушались мать беспрекословно, боялись поднять голову, делали все по ее первому слову, но она все равно умудрялась их наказывать с завидной регулярностью и оставлять даже без той жалкой еды, которую давала им обычно.
Как оказалось, тетя была очень предприимчивой. Кроме того, что она прятала в своем личном погребе еду, она еще неплохо зарабатывала на сыновьях. Каждый день к тетке приходили разные люди, коротко говорили с ней, и забирали кого-нибудь из братьев на целый день. У тетки после таких встреч неизменно оставалась в зажатом кулаке монета. Чаще всего забирали Мартина и Джона. Они были старше и могли делать трудную работу. Хотя младших иногда тоже забирали, в основном бабуси, которым надо было прополоть огород или выпасти гусей.
Где-то на третий день моего пребывания у тетки, когда я стояла согнутая на ненавистных грядках и снова думала о побеге, ко мне подошел Мартин. Он только вернулся от одного из горожан после рабочего дня. Светясь робостью и воровато оглядываясь, он тихо сказал:
– Бросай свою прополку и пойдем со мной. Только тихо, чтоб никто не видел.
Сказать, что я удивилась – ничего не сказать, а Мартин уже уходил прочь, явно боясь, что его заметят. Я решила, что с удовольствием пройдусь, так как после дня работы в огороде у меня все болело, но главной причиной стало, опять-таки, любопытство. Бросив тяпку, я поспешила за братом, и вовремя. Он уже успел спрятаться за углом покосившегося сарая, и если бы я не поспела вовремя, то никогда бы не догадалась, куда он пропал. Мартин нырнуть в едва заметный просвет в листве кустарника, и мгновенно в нем растворился. Кусты без проблем спрятали двухметрового братца целиком.
«Лучше бы мне туда не лезть», – подумала я, и нырнула следом.
Внутри оказалось довольно много места. Ветки расходились в середине и смыкались вверху, образуя купол. Очень густые листья могли защитить не только от посторонних глаз, но и от дождя. Земля была утоптана, сюда часто заходили. Вокруг, опираясь на ветки, сидели все мои шесть братьев. Викар, Сим и Дэвид были такими тонкими, что толстые ветки кустарника позволяли им на них сидеть. Для почти взрослых Джона и Артура это было уже невозможно, да и не так интересно. Все молчали. У меня появилось предательское желание бежать, но я отчетливо ощущала доброжелательность каждого из них, и ожидание чего-то радостного.
Ответ нашелся быстро. Мартин достал из-за пазухи льняную тряпицу и развернул ее, открывая ржаной ароматный хлеб. Братья замерли, с благоговением наблюдая, как Мартин отламывает от него щедрые куски подрагивающими руками. Он делил спокойно, поровну, не роняя лишних крошек, и тут же отдавал новую долю в жадно протянутые руки братьев. Они набрасывались на полученный хлеб с остервенением, заталкивая его в рот грязными руками. Я получила честный кусок и стала его не
