Александр Бушков - Чужой среди чужих
Он не хотел нападать первым – где гарантия, что это не местный безобидный хомячок? – но безмолвный спутник опостылел хуже горькой редьки как раз из-за своей загадочности.
Впереди показалось нечто высокое, на распяленных тоненьких ножках, кажется, полосатое, направилось было навстречу Сварогу, перебегая от дерева к дереву, больше всего смахивающее на куриное яйцо, вставшее на ходули, донеслось басовитое ворчанье, что-то крайне напоминавшее лязг зубов, но мохнатая тварь бдительно выдвинулась вперед, издала плаксивый вой. Яйцо на ходулях застыло, как вкопанное, потом с воем кинулось в лес. Нет, пожалуй, не хомячок. И уж конечно, не благородный самаритянин, провожающий по ночам одиноких путников, чтобы их, паче чаяния, не обидели здешние хулиганы, – что-то не слышно было о подобных хелльстадских благотворителях…
Решаться пора, вот что. Заприметив слева невысокий пригорок, Сварог поднялся на вершину, уселся под деревом и с удовольствием вытянул натруженные ноги. Потом быстренько сварганил себе из воздуха горячий бутерброд с ветчиной, сыром и луком и впился зубами в сочную мякоть. Оказывается, проголодался он больше, чем казалось во время марш-броска.
Мохнатая тварь бродила вокруг холмика, как заведенная механическая игрушка. Теперь Сварог рассмотрел ее чуточку получше – нечто среднее меж вставшим на четыре лапы шимпанзе и некрупной гиеной, хвоста не видно, голова – сплошной комок спутанной длинной шерсти, откуда сторожко поблескивают желтые блестящие глаза (теперь она уже не таилась, то и дело таращилась на Сварога), косолапая походка.
То и дело она похныкивала, всхлипывала, бурчала что-то неразборчивое – но вовсе не казалась жалким, забитым, боязливым существом, наоборот, было в ней что-то липко-подловатое. Сварог и не заметил, как она, сужая спираль, оказалась ближе на добрый десяток уардов. Забормотала требовательно, жадно. Категорически не нравилась – и в роли ночного спутника, и в общефилософском плане.
Бутерброд был доеден, была выкурена очередная сигарета; и, решив наладить общение, Сварог запустил в тварь извлеченным из воздуха куском сначала сырого, а потом жареного мяса – авось нажрется и отстанет. Куски упали прямо перед мордой. И тварь, даже не наклонив башку, с такой брезгливостью отбросила его лапой, что стало ясно: если и голодна, то ни сырым мясом, ни жарким по рецепту императорских поваров не прельстится. Но не травоядная же? Не похоже что-то…
Точно такая же участь постигла аппетитную поджаристую булочку…
– Какого ж тебе рожна? – вслух спросил Сварог.
Вместо ответа последовало ворчанье и хныканье – злое, нетерпеливое. Вновь в ее бормотанье послышались членораздельные слова, Сварог стал старательно прислушиваться и тут же понял свою ошибку – тварь, без сомнения, каким-то образом туманила ему мозги, давила на подсознание, гипнотизировала хныкающими стонами и размеренными перемещениями, опять вдруг возникла гораздо ближе, и он не успел заметить, когда это произошло…
Сварог начал беспокоиться. Лучше пересолить, чем недосолить. Похохотать над своими страхами можно потом, в уютной каминной фамильного замка, а сейчас его явно пытаются одурманить с неизвестными целями, все ее бормотанье и гибкие, плавные пируэты вызывают в памяти подползающую к птичке змею… Вот опять показалось, что на миг она растаяла в лунном свете и возникла в другом месте, ближе, по ногам начинает растекаться странная истома, и это не фантазии возбужденного сознания…
Он не собирался быть птичкой. Достал шаур, уже чувствуя и в руках странную вялость, ползущую от кончиков пальцев к локтям, повел запястьем – кисть описала плавную дугу вопреки его намерениям, – нажал на спуск.
Словно молния мелькнула – тварь молниеносно сделала кувырок, скользнув в сторону от Сварога по склону холма, с дьявольским проворством уйдя от серебряной звездочки, летящей немногим медленнее пули. Полное впечатление, что она сбросила личину – уставившись на Сварога злыми круглыми глазами-фонариками, утробно рявкнула. Впервые он увидел ее зубы – неплохую коллекцию игольчатых клыков, влажно сверкнувшую в разинутой пасти. Какое, к черту, травоядное, тут и Кювье не нужно быть…
Сварог дважды выстрелил – и снова безуспешно, тварь, крутнувшись клубком, ушла с линии огня так ловко, что в сердце понемногу начал закрадываться страх: она не собирается снимать осаду, а легкой победой для него и не пахнет, тут ноги бы унести…
Тварь вновь принялась выписывать неуловимо для глаза сужавшуюся спираль, воя, мурлыча, подскуливая, ни на миг не сводя с него зло сверкающего взора, готовая в любой миг отскочить, ее клокочущие всхлипы сливались в мелодию, липкой паутиной оплетавшую тело и сознание. Пора было как-то спасаться. Сварог медленно вытянул меч – что не произвело на его загадочного противника никакого впечатления, разве что самую чуточку прибавило прыти – и почувствовал, что кружится голова, а окружающее все гуще подергивается туманной пеленой.
Он неуклюже сунул шаур в карман, лихорадочно перебирая в уме свои возможности. В задурманенную голову пришло только одно решение: с помощью заклинаний построить вокруг себя серебряную клетку – нечисть, ясное дело, серебра боится… А что это даст? Так и останется Сварог под решетчатым куполом, невредимый, зато в дурмане, от которого неизвестно когда очнется, да и очнется ли… Кроме того, не пристало десантнику и лару прятаться в клетках от каких-то обезьян.
А мысли скакали все быстрее, а окружающий мир становился все туманнее, Сварог уже не чувствовал ног…
Он поднял непослушную руку к горлу, рванул тугой высокий ворот парадного кафтана, освобождая дыхание. Посыпались самоцветные пуговицы, от сильного рывка лопнуло ожерелье-цепь и длинной струйкой стекло к ногам. В приливе отчаянного бешенства Сварог, собрав его в горсть, запустил к подножию пригорка, целя чудищу в морду.
Промазал, конечно, оно увернулось грациозно, гибко, похожее сейчас скорее на вихрь или смерч, чем на живое существо. И тут же застыло в довольно нелепой позе, присев на задницу, подняв передние поджатые лапы. Вялость в теле мгновенно сгинула, Сварог, выпустив рукоять меча, полез за шауром. Рука запуталась в кармане. Когда он извлек овальный предмет, мохнатая тварь уже сидела к нему вполоборота, словно бы и забыв о нем вовсе. И медленно, можно бы даже сказать, отрешенно, самозабвенно перебирала цепь, словно четки. Сварог оторопело смотрел, как она, пропустив меж когтями драгоценную безделку, начала перебирать ее заново, прямо-таки священнодействуя, тихонечко повизгивая с несомненным восторгом. Что ж это получается? Значит, серебра она не боится? Значит, не нечисть это, а просто зверушка тутошная. Типа сороки, может быть, которая сама не своя до блестящих бирюлек…
