Павел Молитвин - Полуденный мир
— Мгал! Опомнись, Мгал, куда ты! — Резкий окрик Эмрика заставил северянина вздрогнуть и осознать, что он, поднявшись во весь рост, шагает к священному столбу.
— О, ведьмин сок и жабья слюна! — Мгал тряхнул головой и, опустившись на четвереньки, бросился назад, к товарищам. — Так вот в чем сила этой твари!
— Что случилось? В чем дело? — Вцепившись в Мгала, Эмрик и Чика засыпали его вопросами, но юноша только мотал головой: потом, потом…
Что мог он рассказать им, что объяснить, если сам ничего не понимал? Заворожил ли его Червь Погубитель, наслав неведомые чары, или просто танец этой твари оживил в памяти события давно минувших времен, свидетелями и участниками которых были его отдаленные предки? Явь это была, сон, поразившая его вдруг болезнь или морок, насланный Червем? Потом, потом он все обдумает и во всем разберется, сейчас у них есть дела поважнее…
Мгал тревожно огляделся. Монапуа не видно, хотя, разумеется, они следят за ними во все глаза и низкие кустики за их спинами, последние уцелевшие на всем полуострове, едва ли послужат прикрытием от острых взоров охотников. Что ж, пусть смотрят, беда не велика, до поры до времени вмешаться они все равно не посмеют. Плот, привязанный Эмриком у правого берега, в двух десятках шагов от их укрытия, мерно покачивается на легкой волне — прекрасно. Пять костерков, разведенных между ними и священным столбом, ровно дымят, присыпанные травой и мхом, и потому дальний конец мыса кажется подернутым туманом. Отлично, все, что было в их силах, они сделали, и теперь остается только ждать…
— Выползает! — Эмрик привстал, взволнованно вцепился в плечо Мгала. — Видишь, он стал двигаться быстрее и увереннее, он чувствует кровь кабана!
Выбравшись на берег, Червь Погубитель замер, подняв свою отвратительную безглазую морду, то ли принюхиваясь, то ли прислушиваясь. Затем пятнистое тело его пришло в движение: растягиваясь и сокращаясь — червь, да и только, — он уверенно пополз к жертвенным столбам.
Мгал и Эмрик следили за каждым движением чудовищной твари с неослабевающим вниманием; волнение их и охвативший юношей азарт предстоящего боя передались Чике, и, переборов страх, она тоже приподнялась, чтобы лучше видеть происходящее. Девушка ещё раньше обратила внимание на то, что за прошедший день над жертвенными столбами появилась перекладина — тот самый мощный брус, который принесли охотники. Заметила она также, что от бруса этого, замершего на вершинах жертвенных столбов в шатком равновесии, тянется к священному столбу сплетенная ею из лиан веревка. Теперь Чика была уверена, что разгадала замысел товарищей, и, тронув Мгала за локоть, хотела поделиться с ним пришедшими ей на ум опасениями, но юноша нетерпеливо мотнул головой и поднес палец к губам, всем своим видом показывая, что говорить о чем-либо уже поздно.
Учуяв запах кабаньей крови, Червь Погубитель вполз между жертвенными столбами и, двинувшись по кровавому следу, наткнулся на голову кабана, лежащую в полутора десятках шагов от священного столба. Мгновение он помедлил над ней, потом воронкообразный рот его стал растягиваться, верхняя и нижняя челюсти, оснащенные рядами загнутых внутрь зубов, начали раздвигаться, и вот безглазая, ставшая похожей на гигантский капкан голова Червя Погубителя, словно чехол, наделась на окровавленную кабанью голову.
Чика зажмурила глаза, стиснула лицо ладонями, её мутило от отвращения, однако юноши наблюдали за действиями монстра со все возрастающим нетерпением. Вот голова Червя подобно капюшону надвинулась на клыкастое кабанье рыло, на покрытый серо-седой щетиной покатый лоб, тварь сделала глотательное движение, и челюсти её сомкнулись. Туловище чудовищного пресмыкающегося начало сокращаться, все глубже и глубже пропихивая добычу, которая сначала выпирала бугром где-то в районе шеи Червя Погубителя, потом сдвинулась дальше, ещё дальше…
— Сработало! — прошептал Эмрик, и тотчас брус, лежащий на жертвенных столбах, рухнул наземь, впившись в тело Червя Погубителя.
Ловушка, придуманная юношей, действовала просто: потянув голову кабана, соединенную веревкой, охватывавшей священный столб, с брусом, Червь обрушил его на себя. При этом брус, превращенный в страшное оружие благодаря закрепленным на нижней его части мечам Мгала, должен был если не перерубить полностью, то по крайней мере рассечь тело Червя, пригвоздить его к земле. Двум вкопанным рядом с жертвенными столбами распорам надлежало заклинить брус и таким образом обездвижить чудище.
В первое мгновение Чика не поняла, что же произошло: гигантское пятнистое тело взметнулось, свиваясь в кольца, способные охватить и удавить полдюжины человек одновременно, хвост, подобно исполинскому бичу, молотил камень вокруг жертвенных столбов, а голова моталась из стороны в сторону, как будто утратив связь с остальным телом. И, только глядя на эти странные, несовместимые, казалось бы, движения различных частей Червя, девушка сообразила, что враг их попался.
— Ловко все устроилось! — Эмрик в восторге хлопнул себя ладонями по бедрам и повернулся к Мгалу: — Не пора ли нам… — Закончить он не успел.
Страшный удар пятнистого хвоста обрушился на один из жертвенных столбов, и тот с треском обломился у самого основания. Ожившая безглазая голова вздыбилась, длинное тело начало, утолщаясь, сокращаться, и Червь, силясь освободиться, совершил чудовищный рывок к священному столбу. Брус невесомой щепкой отлетел в сторону, и в тот же миг тело Червя, как по волшебству, распалось на две части. Из обрубков хлынула густая красно-бурая кровь. Хвостовая часть скручивалась, свивалась и тут же со свистом распрямлялась, утюжила землю, выбрасывая в стороны фонтаны черной крови. Головной обрубок некоторое время извивался, конвульсивно сокращаясь и удлиняясь, потом в отчаянном усилии дернулся и, миновав священный столб, обрушился в ближайший костер. Разметал его, корчась и содрогаясь от невыносимой боли, и метнулся к другому костру, улавливая испускаемое им тепло и принимая его за своего убийцу…
— Бежим! — Мгал рванул зачарованного невиданным зрелищем Эмрика за руку, подхватил полубесчувственную Чику и гигантскими прыжками устремился к плоту. Отпихнув его от берега, он принялся энергично орудовать шестом, Эмрик взялся за весло.
Только отогнав плот от берега на расстояние, равное сотне шагов, Мгал позволил себе перевести дух и оглянуться. Хвостовой, наиболее длинный, обрубок Червя все ещё вяло извивался, головной же затих навсегда, застыв подобно груде валунов, в беспорядке сваленных около священного столба.
— Издох наконец, — промолвил Эмрик, но в голосе его слышалась скорее тревога, чем торжество.
