Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир

— Когда у них первое включение? — подался вперёд Свиридяк.

— Ты не поверишь, — усмехнулся американец. — Основной эксперимент они проводят сегодня. И не просто сегодня, а прямо сейчас. Подопытный — вот этот вот гражданин, — указал он на лежащего неподвижно Андрея. — Кто он такой, можешь прочитать сам.

Джонни отодвинулся от компьютера и дал Тарасу прочесть текст на экране.

— Никогда бы не подумал, что буду участвовать… в этом, — пробормотал Свиридяк, закончив читать. — Что будем делать? — повернулся он к цээрушнику.

— Я полагаю, эксперимент надо всё-таки провести, — тихо, чтобы другие не слышали, проговорил партнёр. — Но под нашим контролем и с нашими вводными. Лучшего способа убедиться, что установка работает, я не вижу.

Полковник оторвался от монитора, посмотрел на Оскара, потом на захваченных «пленных»…

— Давай-ка сюда вот этого, — ткнул он пальцем в профессора. — Развязывать не надо, только рот ему разлепите.

Когда Синицына подтащили к полковнику и бросили на специально приготовленный стул для допроса, Тарас снова глянул на ресторатора:

— Оскар Шалвович, не в службу, а в дружбу. Побудь пока со своими архаровцами в предбаннике, проследи, чтобы сюда никто из твоих не совался. Тут может быть небезопасно. А как всё закончится, я тебя позову. О’кей?

Зубакидзе скривился, но спорить не стал.

— Ладно. Я понял. Меньше знаешь, крепче спишь.

Бандиты ушли.

Свиридяк развернулся к профессору.

Под глазом у того наливался синяк, нижняя губа распухла.

— Не буду ходить вокруг да около, Александр Григорьевич. Мне нужны ваши знания и ваша лояльность. Но если последнего не случится, горевать я не буду. Вместо добровольного сотрудничества придется задействовать принудительное.

— А я ведь вас помню, — процедил сквозь зубы учёный. — Я видел вас в бизнес-центре на Волоколамке. Вы представлялись сотрудником «Реалар-инвест» и собирались спонсировать мой проект.

— Всё верно. Было такое, — согласился Тарас.

— Это вы убили Ларису, — продолжил Синицын. — Не знаю, почему она вам помогала, но я абсолютно уверен: она хотела с вами порвать, а вы этого не хотели, поэтому и убили её.

Свиридяк покачал головой:

— Вы одновременно и правы, и неправы, профессор. Да, ваша подруга работала на меня, но я её не убивал, просто не было смысла. Мёртвой она не представляла никакой ценности и даже, наоборот, её внезапная смерть многое усложнила. Была бы она жива, с её помощью мы бы обязательно договорились, а так… — полковник развёл руками и «тяжко» вздохнул. — Уйти из жизни она решила сама. Видимо, думала, что это кому-то поможет. Увы, ни переубедить, ни остановить её я не сумел.

— Но всё равно считаете, что сможете заставить меня работать на вас, — с сарказмом заметил Синицын.

— А вы действительно полагаете, что я не смогу? — приподнял бровь собеседник. — Оба ваших приятеля, — он указал на Смирнова и Фомина, — мне не нужны. Точнее, они не нужны мне живыми. Это свидетели, а свидетелей, как гова́ривал классик, надо прикончить, и чем быстрее, тем лучше. Поэтому я повторяю вопрос: вы действительно полагаете, что я не смогу их убить?

Профессор молчал.

Полковник смотрел на него, чуть прищурившись.

— Что вы хотите? — выдохнул Шура спустя полминуты.

— Вот это совсем другой разговор, — осклабился Свиридяк. — Поверьте, Александр Григорьевич, у меня нет никаких причин наносить вам вред. И ваших друзей я тоже могу оставить в покое, по крайней мере, до той поры, пока мы не перестанем сотрудничать. Да, их и вашу свободу придётся несколько ограничить, но я обещаю: это не навсегда. Как только ваше открытие пройдёт все проверки, я сразу же отпущу вас и ваших друзей. А потом — такие уж в нашей игре правила — начну преследовать как подозреваемых в совершении тяжких преступлений против государства и личности. Мы с вашим другом, — он мотнул головой в сторону связанного Смирнова, — в определенном смысле, коллеги, только он бывший, а я ещё действующий и, кроме того, выше по званию. Так что, сами понимаете, мне не составит большого труда представить всё дело в нужном мне свете.

— Зачем вам нас отпускать, а потом преследовать? — буркнул Синицын.

— Во-первых, потому что я чту договоры и уважаю сотрудничество, и если мы договоримся, то я сдержу своё слово и действительно отпущу вас. А во-вторых, то, что вы будете находиться в бегах — это станет моей гарантией, что сразу после освобождения вы не начнёте вставлять мне палки в колёса.

— Сразу — возможно. А после?

— После, месяца через три, учитывая специфику сделанного вами открытия, вы просто перестанете быть мне опасными. Надеюсь, вы понимаете, ЧТО я имею в виду, Александр Григорьевич?

— Да. Понимаю.

— Так, значит, сотрудничаем?

— А у меня есть выбор?

Свиридяк рассмеялся.

— Выбора у вас нет. Но, я полагаю, у вас есть условия.

— Вы правильно полагаете. Условия у меня действительно есть.

— Говорите.

— Мы обязательно должны провести сегодняшний эксперимент. Только после него — даю слово — я буду с вами сотрудничать.

— Условия принимаются. Единственное уточнение — эксперимент будем проводить мы, а не вы, но чётко по вашей схеме и с подробными объяснениями, что и как.

— Согласен, — кивнул профессор. — И для начала…

— И для начала мы сделаем вот что, — вмешался в разговор молчавший до этого времени Джонни.

Наклонившись к лежащему на полу рюкзаку, он вытащил оттуда какой-то прибор.

— Что это? — удивился Синицын.

— Малогабаритный полевой полиграф, сиречь, детектор лжи. Предназначается для работы, так сказать, в полевых условиях, — усмехнулся американец, разматывая провода и прилаживая датчики к пальцам профессора. — Питается от аккумулятора. Незаменимая вещь при первичном допросе террористов и диверсантов. Хотя некоторые считают, что утюг и паяльник надёжнее… — он откинул на приборе крышку-экран и переключил тумблер в рабочий режим. — Ну-с, надеюсь, вы уже подготовились к ответам на каверзные вопросы? Если нет, советую поторопиться. Итак, начинаем. Вас зовут Александр Синицын? Отвечать только «да» или «нет»…

Когда-то давно Шуре кто-то рассказывал, как обмануть полиграф, однако, увы, подробности того разговора выветрились из памяти за ненужностью. Кроме того, учёный просто не знал, что именно хотят выведать у него эти продвинутые бандиты и что конкретно ему придётся скрывать во время допроса. То, что их со Смирновым тайна тайной уже не является, он догадался практически сразу. И то, что в его записках сумеют разобраться другие — в этом сомнений тоже не оставалось.

Лабораторный журнал, подробные описания выполненных экспериментов, тщательно разрисованная схема установки для прокола во времени, научный дневник… Кто бы мог подумать, что всё это попадёт в чужие руки, а он даже поставить пароль на записи поленился. Типа, боялся, что вдруг забудет… Дурак, одним словом. Просто дурак, и никто иной…

— Чтобы получить отклик из прошлого, там должен быть ретранслятор?

— Да.

— Ретранслятор — это достаточное условие?

— Нет.

— Нужны живые носители информации?

— Да.

— Одного носителя хватит?

— Нет.

— Двоих?

— …

— В вашем случае двоих хватит?

— Нет.

— Троих?

— Да.

— Какая частота слоя должна быть выставлена на ретрансляторе? Номер один?

— Нет.

— Номер два?

— Да.

Допрос на какое-то время прервался.

Сидящий за компьютером Джонни подозвал Тараса и принялся что-то тихо ему объяснять.

Шура вдруг понял, что следующий вопрос станет для него главным. О чём его спросят, он знал абсолютно точно. А, кроме того, он неожиданно вспомнил те методы, которыми можно было если не обмануть, то хотя бы ввести в заблуждение хитрый прибор…

…Всякий прямой вопрос несёт в себе обе части ответа: «да» и «нет». И если ответчик сумеет представить в своей голове ситуацию, при которой ложь частично становится правдой, то никакие электрические импульсы не смогут их отличить друг от друга.