Последний жрец богини Лу. Том II - Александр Якубович
Тихо. Так тихо только перед большой грозой или чем-то плохим. Солдаты, что не были задействованы в дозорах и наблюдателях, расселись вдоль стен поместий, привалившись к ним спинами. Но оружие все держали наготове. Для магиков из крепости притащили еще несколько бочек воды, а также немного еды — лекари должны быть в тонусе, потому что во время боя представляли собой не только звено поддержки, но и грозную силу, которая может обратить в бегство атакующих.
Я слабо понимал возможности придворных магов воды, но было очевидно, что ненавистный мне Гарен был самым сильным из всех. Это прослеживалось по тому, как быстро он лечил раненых, да и в целом другие маги относились к главному целителю двора крайне уважительно. Очень надеюсь, что на войне его мерзкая сущность обернется исключительно против паринийцев и толстяк не даст стрекача в самый ответственный момент.
Первая же атака на наши баррикады оказалась удивительно мощной: видимо, разведчики паринийцев доложили, что на главной улице, ведущей к крепости, закрепилась королевская гвардия, так что штурмующие подготовились, надеясь сломить сопротивление одним ударом.
В конце улицы появились стройные ряды паринийцев, которые прикрывались ростовыми щитами. Гвардейцы быстро повскакивали со своих мест, заняли позиции на наших хлипких укреплениях. Часть взялась за копья и щиты — остальные взвели арбалеты.
Абсолютной неожиданностью для нас стало то, что из-за рядов щитов в баррикаду полетели магические снаряды. Первый же огненный шар размером с кулак, прожег в телеге дыру, воспламенив сухое дерево. По одному из гвардейцев ударила короткая молния, убив на месте, в другие части укреплений полетели камни и водяные лезвия.
Маги воды с нашей стороны сориентировались мгновенно — в щиты противников полетели узкие ледяные и водные лезвия, которые на высокой скорости разрубали броню, будто фрезой, оставляя ужасные раны в телах наступающих.
Однако трех колдунов было объективно недостаточно для того, чтобы нанести нападающим ощутимый урон: на нас надвигалась махина минимум из трех сотен солдат.
Когда до остатков баррикады, которая уже частично пылала, частично была разбита вражескими магами земли, оставалось менее пятидесяти шагов, а паринийцы были готовы перейти на бодрый бег, король приказал опрокинуть бочки.
Не знаю, отрабатывали ли они это с Гареном, либо придворный маг мигом понял задумку своего короля, но я увидел, как магик мгновенно отправил разлитую по камням влагу под телеги — на другую сторону баррикады. Кай же сосредоточился и вложил, как мне показалось, большую часть своих сил в массовое колдовство, взмахнув своей рапирой. Через секунду король, владеющий боевой магией льда, при поддержке своего лекаря который удерживал своим колдовством натяжение воды, превратил площадку шириной в десяток шагов, в идеально ровный каток.
«Фига», — только и смог подумать я, оценив все коварство приема.
Чтобы удержаться на ногах, солдатам противника пришлось замедлиться и начать дробить лед перед собой краем щитов или мечами. В это время из-за баррикад высунулись гвардейцы с тяжелыми арбалетами и пустили первую кровь с помощью железа в этом столкновении.
Почти все болты нашли свои цели — слишком удобно торчали плечи и головы паринийцев, которые сейчас пытались прорваться через внезапную преграду, так что к тому моменту, как первый солдат противника поднялся на борт перевернутой телеги, гвардейцы успели сделать еще три залпа.
Дальнейший бой я помнил плохо. Слева от меня стоял Орвист, справа Лу, оба прикрывали мои бока, а я без устали орудовал копьем. Несколько раз я творил массовые иллюзии, внушая противникам, что где-то рядом гвардия пошла в контратаку и сейчас бьет во фланг. Мороки быстро уничтожались и с каждым разом работали все хуже — противник учился, но в мгновения, которые он тратил на перегруппировку и отражение несуществующей фланговой атаки или прорыва, гвардейцы короля получали передышку.
Кай Фотен был достойным наследником своего рода. Путь он и не отличался мощным телосложением, а в его руках была длинная рапира вместо мощного боевого топора, но перед королем уже образовалось небольшое кладбище, а любого, кто пытался атаковать монарха с боков, встречали мечи и копья его верных гвардейцев.
В какой-то момент атака захлебнулась и паринийцы откатились, оставив на камнях не меньше полусотни бойцов убитыми или тяжело ранеными. Мы потеряли три десятка гвардейцев, половина из которых погибла из-за атак магов.
Чуть отдышавшись, король позвал меня к себе.
— Антон, маги, с ними надо что-то делать!
— Мне надо коснуться человека хотя бы копьем, чтобы убить на месте магией, — никаких титулов или приветствий, мы были на поле боя.
Фотен зарычал. Он оценил иллюзии, которые я насылал на атакующих, но этого было недостаточно. Лекари уже вышли из сражения — экономили силы для раненых. В строю в качестве боевого мага остался только проклятый Гарен.
— Откуда у них вообще столько магиков?
Насколько я знал, Париния, как и Клерия, не могла похвастаться большим числом колдунов. Все маги стекались в Шаринское Княжество, потому что там было для них отдельное учебное заведение, да и исторически шаринцы покровительствовали колдунам, опираясь на их силу и даруя больше привилегий, чем в других государствах.
— Хотел бы я знать, — хмуро ответил молодой король.
Лицо Кая Фотена было залито чужой кровью, и сейчас он был очень похож на своих воинственных дедов, о которых пели барды и рассказывали в легендах. Груда из семи обмороженных трупов перед тем местом, где сражался монарх, была лучшим подтверждением — он истинный Фотен, а не прижитый на стороне бастард шаринской княжны.
Потери оказались выше, чем можно было ожидать, так что король, посовещавшись с командиром гвардейцев, принял решение отходить к кольцу стен, которые окружали «правительственный квартал» и особняки наиболее влиятельных аристократов. На обратном пути на нас с боковой улочки внезапно вынырнули остатки отрядов графов Вертеса и Нирифора вместе с выжившими защитниками Западного форта.
Не знаю, чего стоило им пробиться обратно к крепости, но выглядели воины измученными: почти все были легко ранены. Вертес, бледный и шатающийся от потери крови, держал левую руку на перевязи — скорее всего перелом от удара булавы или топора по щиту, с которым сражался аристократ. Его друг, граф Нирифор, выглядел не лучше, но оба не теряли присутствия
