Тень Копья Оро (СИ) - Эрли Моури
— Я буду говорить только правду. Если угодно, с самого начала. Когда мы попали на «Острие Славы», что-то между нами пошло не так. Ты начала сторониться меня, почти все время проводя с Каилином. А после геройского взятия Имперской Ложи я тебя вообще потерял из виду. Я просил аудиенции несколько раз. Новоявленный секретарь ссылался на твою занятость, на особое положение и режим безопасности. И даже когда мы встретились с тобой, ты была растерянна, занята своими мыслями до самой макушки, отвечала невпопад. Мы с Ивалой решили просто не надоедать и улетели с Присты.
— Прости, — Ариетта вцепилась в край его куртки. — На «Острие Славы»… Так было. Ты правильно говоришь. Когда рядом эльвийцы или отец, на меня находит будто затмение. Тихое затмение, когда бледнее свет, и звуки превращаются в шорох. Но на «Острие Славы» я не сторонилась тебя — я провалилась в историю Эльвы, рассказы отца, я была слишком многим потрясена. Потрясена настолько, что мне хотелось спрятаться в самой себе и не высовываться, пока во всем не разберусь, пока мир вновь не обретет привычное мне понимание. Тогда я действительно не приходила к тебе отчасти потому, что меня плотно и настойчиво опекали эльвийцы, отчасти оттого, что не хотелось тебя впутывать в вещи, которые я сама не могла объяснить и не смела посвящать в них тебя. И на Присте, после нашей победы в Имперской Ложе я все еще была сама не своя. У меня голова разрывалась на части. Дни пролетали как мгновенья в каком-то горячем тумане и сумасшедших заботах. Ведь я оставалась прежней глупой, ограниченной девчонкой, выросшей в диких лесах Сприса и не имеющей представления даже об обычных нормах дворцового этикета. Я не представляла, как себя вести и что мне делать со вдруг свалившейся на меня бедой и счастьем, называемом «Империя». А сотни советников, ложных друзей, наставников и чиновников обступили меня, и каждый норовил перетянуть на свою сторону, внушить свою истину! Знаешь, каково это было⁈ Ты не знаешь, а спешишь меня во всем обвинить! — Ариетта, раскрасневшись, нервно заходила по комнате. — Каилин говорил одно, пристианцы другое и третье! В Зале Георди меня ждали послы Коху, Милько, Кайя и Галии — десятки, сотни незнакомых лиц. Меня обложили ритуальными правилами, запретами, безумными требованьями. Я не знала покоя и не спала по ночам! Я сжимала кулаки и стонала оттого, что это все взвалилось на меня! Даже пережила два ужасных превращения в спальне и обеденном зале при слугах! Их, полуживых от ужаса, отец сразу увез куда-то из дворца! Ты не представляешь, какое это было безумие! Безумие вокруг каждый день, каждую минуту!
— Прошу, успокойся, — Глеб остановил императрицу возле окна, положив ей ладони на вздрагивающие плечи.
— Думаешь, я действительно не хотела видеть тебя⁈ — топнув ногой, вскрикнула она. — Думаешь, я такая неблагодарная дрянь, у которой нет ни совести, ни сердца, ни памяти⁈
— Никогда я о тебе так не думал. Я догадывался, что тебе очень не просто. Но до сегодняшнего дня не представлял как, — Быстров вытащил из кармана пачку сигарет.
— Если бы я только могла, тогда я бы не раздумывая оставила и трон, и власть — всю империю Флаосару, Ольгеру, Саолири. Без разницы кому! Оставила и попросила тебя увезти меня подальше от Присты. Теперь уже нет… Теперь я — императрица. Я слишком много положила на жертвенный алтарь империи сил и души, что позволить кому-то занять мое место. Но и теперь, ничуть не меньше, чем раньше я рада тебе.
— Когда Управление Делами императрицы не отвечало мне полдня, я заволновался, что ты меня не примешь, — признался Глеб, в нерешительности вертя сигарету.
— Пожалуйста, кури! Кури, — Ариетта подтолкнула его руку ко рту. — Я соскучилась по запаху твоего душного и сладкого дыма.
Землянин щелкнул зажигалкой и, прикуривая, спросил:
— Ты прибыла без свиты?
— Я сбежала. Как раз сегодня прилетел Каилин. Какое совпадение: ты и он почти в один и тот же час. Еще до того, как катер «Острия Славы» опустился в порту, я отбыла в Арсиду, якобы в хранилище святых реликвий. Там спустилась подземелье и приказала стражам не беспокоить меня, кто бы ни разыскивал, и чтобы не случилось в империи.
— И потом? — Глеб выпустил тонкую струйку дыма.
— Потом, связалась с верным мне человеком, чтобы он все устроил здесь, на Таванси, так, как мне удобно. Превратилась в одного из хранителей и вышла к площадке, где меня ждал флаер.
— Выходит, никто не знает, что ты здесь?
— Кроме одного человека во дворце, который будет молчать, даже под пыткой. Хотя, где я, может догадываться граф Халгор, потому что ему приказали убрать своих людей с этой части острова.
— Госпожа Ариетта, — на губах Быстрова отразилось восхищение ее милым безрассудством. — Тебя начнут искать сегодня же. Наверное, уже ищут.
— Вряд ли. Я умею быть хитрой и все отлично устроила. Знаешь для чего? — она втянула носиком дым его сигареты.
— Ну, скажи, — Глеб заговорщически наклонился к пристианке.
— Чтобы побыть с тобой наедине вдали от дворца и угодливых слуг. Только скажи, мне одно… Почему ты за столько времени не попытался связаться со мной? — императрица изогнула бровь.
— Если честно, первые дни меня и Ваалу мучила обида от невнимания. Мы действительно были обижены, и Ваала со свойственной ей горячностью лишь разогревала эту обиду. А после отлета с Присты я хотел выйти на тебя туннельным каналом. Хотел узнать, как ты, немного поболтать, вспоминая Землю, Сприс и «Сосрт-Эрэль». Я виноват, что тянул с этим, рассуждая, что тебе нужно побольше времени освоиться с новым положением. Потом мы потерпели аварию возле Хигоса и застряли в пустыне на сто с лишним дней. Сто с лишним дней мы оставались отрезаны от обитаемого мира и всех возможных сообщений. Тогда я не знал даже, что происходит с империей. В огромной мертвой пустыне я особенно часто вспоминал о тебе, — Глеб слабо улыбнулся. — После Хигоса, когда мы, наконец, вырвались, меня сразу нашел герцог Саолири и уговорил выполнить некоторое неотложное дело на Земле.
— Значит, часто вспоминал, — императрица налила в бокал сок маио из фарфорового фиала. — Интересно, в каком облике. Чудовища, измазанного кровью и дрожащего от жалости к себе?
— Твоем настоящем облике. Который я вижу сейчас: девушки редкой красоты, в чьих глазах тонешь как в море, — Глеб привлек ее к себе. — Той, чьи губы хочется целовать с божественным блаженством.
Ариетта ответила на поцелуй и с жаром прижалась к землянину.
— Мы здесь одни, — прошептала она. — В доме ни
