Жизнь как бонус - Владимир Георгиевич Босин
Потом я кинул в почтовый ящик письмо для родителей Алёны, где она с сестрой сообщала, что они за границей. Лечат Настю, не знаю точно, что они в нём написали. Но Алёна уверяет, что письмо успокоит мать.
Собственно, можно возвращаться. По дороге назад заехал в наш город Сортавала. Выбрал три телевизионных панели, а то у нас единственная, в гостиной висит. Хочу в каждой спальне. После обеда заехал в одну загадочную контору под интригующим названием ПараМотоКлуб «Крылья». Там милая девушка объяснила, что научится летать на дельтаплане вполне реально. Оказывается, что лететь можно даже сейчас, зимой. Цены значительно ниже, чем летом. Я даже согласился задержаться, утром меня обещали покатать на спарке.
Брр, не жарко однако. Меня одели в специальный утеплённый комбинезон. Потом крупного телосложения парень с моей наставницей Татьяной подвесили меня в своеобразный кокон. Чёрт, зачем я согласился, вишу как гусеница, замотанная в паутину. И от меня ни хрена не зависит. Я уже открыл рот, чтобы отказаться, когда Таня пристроилась и начала разбег с лысой сопки. Десяток беговых шагов и мы в воздухе. Земля стремительно убегает назад. Плавный вираж и мы парим над лесом.
— Как ты, — прокричала мне девушка.
— Отлично, — напряг я связки.
И в самом деле отлично. Хорошо, что мне одели защитные очки. Солнце бьёт по глазам и ветер тут нехилый.
Но от восторга я забыл про все неудобства, передо мной растирается другой мир. В чём-то ощущения похожи с дайвингом.
Полчаса пролетели как один миг.
А затем меня напоили горячим чаем из термоса.
Парень является местным начальником, — Стас, если возьмёте у нас курс, то этот полёт будет подарком.
Хм, он серьёзно думает, что это довод — окончательно меня убедить?
Да я только за. Буду учиться, но чуть позже. Вот вернёмся с женой и будем вместе заниматься — сто процентов, что она захочет.
Назад к усадьбе подъезжал вечером, часиков в семь. Уже в посёлке мне под колёса кинулась женщина.
— Клава, тебе что жить надоело? Чуть машину мне не побила.
Судя по её лицу, что-то случилось.
Я завёл женщину в их дом, она плачет.
— Клав, что случилось?
И тут её прорвало, она вывалила на меня своё горе.
— Стас, мне час назад позвонила женщина. Представилась, что она медсестра с какой-то больницы, я не запомнила. Сказала, что Паша ранен. «Вы не переживайте, с ним всё хорошо». Я ещё так удивилась, как же хорошо — ведь она сказала, что Паша в реанимации. «Только там есть ампутация» — говорит. Я переспросила, она сказала, что ногу отрезали. Стас, что же делать?
— Прежде всего успокоиться. А я займусь этим сам. Так ты не помнишь, с какой больницы звонили?
— Да не помню я, — и женщина опять разревелась.
Так, понятно. Я взял сотовый Клавдии, вот последний неместный звонок. Мне ответили с приёмного отделения Белгородской городской больницы № 2. Там долго искали нужные мне данные, а потом ответили, что да, Павлу четыре дня назад ампутировали стопу правой ноги. В данное время его жизни ничего не угрожает.
Я хоть немого успокоил Клаву, а сам собрался ехать в Белгород. Выехали с утра, Клава, вся опухшая от слёз заснула на заднем сидении сразу, как только я выехал.
Нам предстоит проехать 1300 километров, это дня три в дороге. На ночь тормознули в Вышнем Волочке, до Москвы ещё сутки ехать. Можно было бы протянуть до Твери, но я устал. Поэтому остановились в кемпинге. А вечером объявился Пашка. Клавдия раскудахталась и вышла из номера. Полчаса говорила с мужем.
Вернулась повеселевшая, — Их перевезли в Подмосковье, говорит, что там будет проходить реабилитацию. Стас, ты же не бросишь меня.
— Вот дура баба, вместе поедем. Куда я тебя такую отпущу.
Центр восстановительной терапии для воинов-интернационалистов им. Лиходея базируется в санатории «Русь». Расположен в 110 км от столицы в лесной зоне. Если бы не обстоятельства — можно было бы тут зависнуть на несколько дней. Семиэтажное здание соединено переходом с лечебным корпусом. Когда-то здесь загорала партийная элита СССР, а потом передали Комитету по делам воинов — интернационалистов для медицинской реабилитации военнослужащих.
Пашка нашёлся в палате, уже сидит. Нога в гипсе и дренажная трубочка торчит. Осунулся, похудел, небритый. Клава накинулась как курица на цыплёнка. Я вышел, чтобы не смущать мужика. А потом Паша сам вылез на костылях и мы устроились в обширном фойе в конце этажа.
Оказывается Пашка не являлся военнослужащим и он не стоит на довольствии. Он же доброволец, гражданский. То есть ему нужно проходить реабилитации перед первичным протезированием за свои деньги. А это приличная сумма. Помогло руководство Донецка, направили его в этот центр. Сейчас вот предстоит в течение не скольких месяцев залечивать культю. А когда протезирование — никто не знает.
— Ничего Паша, я помогу — деньги не вопрос. Самый лучший протез организую.
Дальше мы расспрашивали о происходящем там. По зомбоящику ведь правду не покажут.
— Да там самый настоящий ад. Укропы лупят из всех стволов по области из тяжёлой арты и систем залпового огня. По подстанциям и объектам водоснабжения бьют прицельно американскими ракетами. Мы мотались по городу, не успевали восстанавливать повреждения. В первую очередь старались подать электричество в больницы. Раненых и погибших каждый день десятки, хохлы старательно целятся по скоплениям людей, запугать хотят. Суки, а там, — и Паша мотнул головой в сторону воображаемого Запада, — показывают украинского котика, испуганного взрывами. На моих глазах снаряд попал в женщину с девочкой у автобусной остановки. Мать успела прикрыть телом подростка, да куда там. Обеих прошило осколком. Вот так.
Паша замолчал, переживая произошедшее.
— Паша, а как тебя то угораздило?
— Так эти суки забрасывают город кассетами с лепестковыми минами. Фигня такая размером с мою ладонь. Я вечером отошёл на пару метров от нашего барака. В темноте же ни хрена не видно. Ну и как раз наступил на такую.
— Сначала даже не понял, просто хлопок и удар по ноге. Падаю, подбежали ребята, а я встать не могу. Отвезли в больничку, а у меня на лоскутке кожи ступня болтается. Врач ножницами отрезал, потом уже ничего не
