Враг Самогеты (СИ) - Пушкина Анна

Эрешкиль замерла, всматриваясь в лица статуй. Посередине на троне восседал грозный эльф с короной на голове. В одной руке он держал щит с гербом, но, как и изображения на стенах в предыдущем зале, время стерло рисунок, оставив лишь трещины и неясные очертания. В другой его руке находился красный кристалл в форме продолговатой капли. Рядом с ним с одной стороны стояла статуя женщины. Прекрасная незнакомка застыла с закрытыми глазами и разведенными в стороны руками. С ее головы до самого пола ниспадала фата или длинное покрывало. С противоположной стороны стояли двое. Ближе к эльфу на троне находился мужчина со смешной бородкой, напоминающей козлиную. В отличие от остальных, он единственный смотрел на своего короля. Я решила, что эльфа в короне и на троне изобразили не просто так. Взгляд мужчины с козлиной бородкой был наполнен смирением и покорностью. Последняя фигура изображала самого молодого из всех – это был юноша, еще не мужчина, но уже и не ребенок. Он смотрел вдаль, плотно сжав губы, словно не желал здесь находиться.

Эрешкиль наклонила голову набок, присматриваясь к статуе женщины.

– Мне всегда казалось, что я изображена непохожей на себя. Что скажешь?

Я подавилась от удивления и смогла лишь прокашлять в ответ.

Откуда-то донеслось приближающееся цоканье копыт. Я резко оглянулась, но ничего не заметила, пока не поймала взгляд Эрешкиль, направленный в самый дальний и темный угол. Только тогда я разглядела высокую фигуру в длинном балахоне.

– Не думал, что когда-нибудь увижу тебя, – произнесла фигура, и от этого голоса по спине до самых штанин скатилась капелька холодного пота. Вот он какой, загадочный Оникс, о котором никто не может рассказать.

– Все когда-нибудь заканчивается, брат, даже вечное заточение. И мое, – она сделала паузу, – и твое.

– Ты все еще в оковах, сестра, как и я.

Я множество раз думала, насколько они древние – Первомать и Оникс. Как Боги, видевшие зарождение цивилизации, стоявшие у ее истоков.

– Мы здесь как раз, чтобы это исправить. Настало время сбросить оковы.

– Я сказал твоему оборотню, как это сделать. Другого пути нет. Мой долг перед тобой выплачен.

– Выплаче-е-ен… – зашелестел вдалеке песок, и мне снова стало не по себе.

Эрешкиль оглянулась, как будто вдруг вспомнила обо мне.

– Я привела тебе кое-кого. Узнаешь?

Я опешила – откуда это чудище может знать меня? Никто не догадывается, как я ненавижу Оникса за то, что он сделал, точнее за то, что позволил сделать ему.

Фигура сделала еще пару шагов вперед. Раздался стук копыт о мрамор, и Оникс застыл ровно перед линией света и тени. Он молчал, но я чувствовала, что он смотрит на меня. Я отвернулась, пытаясь не дрожать.

– Твой сын отрекся от тебя и пообещал, что ты никогда не увидишь своих потомков. Но даже у самых грозных обещаний есть свой срок. – Эрешкиль улыбалась, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.

– Что? – Я медленно повернулась к Первоматери, и она ласково посмотрела на меня.

– Твой род восходит к Ониксу, среднему сыну Великого Прародителя магии. – Великая мать показала на фигуру эльфа на троне. – Прошло так много лет, кровь размылась, но частичку истинной силы я чувствую каждый раз, когда ты, Изинтия, колдуешь.

Вдалеке зашелестел песок и что-то громыхнуло, будто обвалилась стена. Эхо подхватило этот грохот и понесло по всему лабиринту.

– Зачем ты пришла, сестра?! – яростно рыкнула фигура в тени.

– Мы нашли сосуд. – Великая оглянулась на меня. – Расскажи ему.

Я все еще пребывала в недоумении и не сразу поняла, что именно надо рассказать.

– А-а, да! – громче, чем следовало, выдала я и прочистила горло. – Княгиня Кроуги. Я видела, на что она способна. Она арканник, и это идеальный сосуд.

– Если ее сосуд и впрямь так глубок, – перебила меня Эрешкиль, – она сможет уместить мою силу. Но я должна знать наверняка, что это она. Мы слишком долго искали подходящее вместилище, мое терпение на исходе.

Тьма вокруг Первоматери начала клубиться быстрее – верный признак того, что ее время заканчивается. Темница вскоре призовет свою пленницу обратно. Эрешкиль тоже это заметила и начала говорить быстрее:

– Я предлагаю сделку, говорят, ты теперь любишь сделки. Я сниму заклятие отца, как только окажусь на свободе.

– Освободишь меня? – в голосе Оникса послышались нотки насмешки. – И думаешь, тебе хватит силы?

– Хва-а-атит си-и-илы… – завыл где-то за стеной ветер.

Эрешкиль надменно смотрела на брата.

– Хорошо, – произнес шепотом Оникс, – Амидера Кроуги – та, которую ты ищешь, но это будет непросто. Чтобы использовать ее сосуд, придется связать три нити: прошлое, настоящее и будущее. А ты знаешь, изменение судьбы в двух измерениях уже непрогнозируемо – что говорить о трех? Все еще хочешь рискнуть, сестра?

– Да, – холодно ответила Эрешкиль.

Показалось, что голова Оникса неестественно вывернулась, и меня передернуло от отвращения.

– Вернись в прошлое и пробуди силу Амидеры из Потавы. В настоящем верни Рагонга Кроуги ей. В будущем убей Рагонга Кроуги, или он убьет тебя.

Эрешкиль довольно улыбнулась и произнесла:

– Ох, этот Кроуг мстит мне даже сквозь века, через своих потомков.

– Если все сделаешь правильно, сестра, получишь то, чего жаждешь: свободу и свою силу.

– И когда это случится, я вернусь и выполню свою часть сделки, – почти пропела она веселым голосом. – А пока приберись здесь, пусть тронный зал нашего отца сияет к моему возвращению.

– Я не прихожу сюда, – ответил загробным голосом Оникс, и его фигура исчезла, словно ее здесь и не было.

Я пошла за Эрешкиль к выходу, но держалась на расстоянии. Ее тьма уже кружилась и извивалась, пытаясь дотянуться до единственного живого существа здесь – до меня. А становиться ее пищей я не собиралась. Тьма закружилась еще быстрее, беря тонкую фигуру Первоматери в кокон, и вмиг рассеялась. Не осталось ни черноты, ни Эрешкиль. Ее время закончилось.

Я прибавила шагу, стало не по себе оттого, что пришлось остаться одной в стенах Оникса. Быстро спускаясь по лестнице, я уже видела двери впереди, почти бежала, когда вдруг ступени подо мной рассыпались, и я полетела вниз. Долго падать не пришлось, я приземлилась на мягкую гору песка в темной комнате без выхода – только песок и голые стены. В углу что-то шевельнулось, и я дернулась. Всего в паре локтей от меня, закутанный в свой балахон, практически сливаясь с темнотой, стоял Оникс. Я тут же подняла руки, намереваясь разнести всю эту каменную ловушку. Песок под моими руками начал закручиваться спиралью.

– Это бесполезно, меня не убить, – произнес он своим ледяным равнодушным голосом. – Я всего лишь хочу поговорить с тобой, Изинтия.

Я выдохнула с облегчением и опустила руки, песок безжизненно упал и рассыпался. И он прав: я действительно не смогу причинить ему хоть какой-то вред.

– Мне не нужны никакие сделки, – я поднялась, отряхнулась и отошла как можно дальше от нависающей фигуры. Попыталась его рассмотреть, но тщетно – слишком темно.

– Я ощущаю твою ненависть.

Что ответить тому, кого ты и правда ненавидишь всей душой или тем, что от нее осталось?

– Ты забрал его любовь ко мне. Ты мог попросить у него что угодно, но забрал ее. Я ненавижу тебя, и его – за то, что он согласился на обмен.

– Если бы вы остались вместе, погибли бы, – слова прозвучали безучастно, без единой ноты сожаления.

Оникс замолчал, обдумывая свои слова, или, если все, что о нем говорят, правда, возможно, он просматривал, как они меняют будущее. Но мне было все равно. Я никогда ни с кем это не обсуждала. Храня в себе все эти страшные, разъедающие изнутри воспоминания. И сейчас хотелось вылить весь скопившийся яд на это чудовище. Пусть это уже ничего не исправит, мои слова не причинят ему вреда и не принесут даже толику моей боли, но пусть Оникс знает, как сильна моя ненависть. Мне просто хотелось ему это высказать. Освободиться.

– Твой отец, – продолжил он, – убил бы Мордау Самогету, а затем и тебя.