Остин Гроссман - Скоро я стану неуязвим
Но, Господи, как же мне плохо!
Когда прозвучал сигнал тревоги «Личный враг», я не поверил своим ушам. Сигнализацию я установил давным-давно, для наблюдений за сверхтяжелыми и быстродвигающимися объектами размером с человека. Иными словами, из-за него.
Следовало догадаться, после показной шумихи, слезливого представления. Наверняка гроб был пуст. Кое-кто, разумеется, все знал и тайком хихикал надо мной… А ведь я им поверил! Я, Доктор Невозможный! Меня одурачили придурки с карликовым интеллектом! Все было настолько очевидно… Ничтожествам приходят в голову именно такие дурацкие идеи, вроде притворного обморока. Или придуманной личности. Будто мы вас в лицо не знаем.
Наверное, он надеялся меня выманить. С ним больше не хотели сражаться, вот он и заскучал. Его существование изменяет реальность. В нем нет ничего нормального! Его сенсорный аппарат уменьшает число вещей, которые можно провернуть в его присутствии.
Сигнал тревоги предупредил меня за полтора часа до его появления — за это время надо было все пересчитать; мой невероятный интеллект заработал в полную силу. Великолепно! «Чемпионы» по сравнению с ним — низшая лига, детский сад. Победить их в отсутствие Сполоха — почти мухлеж.
Знаете, каково противостоять таким, как он, «абсолютно непробиваемым»? Он силен, стрелять в него бесполезно — все равно, что фонариком посветить. За прошедшие годы Сполох сделался сильнее, материальный мир для него — что туман.
Необходимо несколько уровней защиты. И фокус. Мне случалось биться с Бегуном, скороходом «Супер-Эскадрона», которому нипочем были трение, атмосфера, сила инерции и прочее, которую мы наивно называем законами физики. Тело его терялось в центре беспрестанного вихря, движущегося с огромной скоростью — так глаз не различает крыльев колибри или вертолетных лопастей.
Я столкнулся с ним в Берлине и придумал новый класс защитных приемов, могущих противостоять его способностям: проволочные ловушки, газы, фиксирующая пена, особые зоны в здании, которые можно было мгновенно запечатать и наполнить всевозможными ядами, звуковыми вибрациями, осами-мутантами… Что-то должно было сработать. Бегун потеряет сознание и остановится, низвергнутый из воздуха, точно пленный дух.
Сполох представляет такую же угрозу, если не больше; кроме того, ему известны мои прежние трюки. Дымовая шашка и зеркальный лабиринт не пройдут. Никому не одолеть Сполоха в честном бою… С ним никто не сравнится — во всяком случае, на Земле.
Он мягко опустился средь руин двора. Никто его не ждал. В подобных ситуациях приспешники не помогут. Уж мне ли не знать!
— Ничего себе! Горничную пора увольнять.
Вот болван.
Несколько минут я наблюдал за ним в тишине, потом зажег огни. Он не удивился. Неторопливо осмотрелся. Если б знал, где я — пробил бы прямой ход, рванул бы сквозь породу со скоростью сто миль в час… Но нет, он собирался разыграть пьесу до конца… так же, как я.
Он разленился — уж это-то я заметил. Рентгеном окрестности просвечивать не стал — ему ничто не повредит. Взрыв первой мины прокатился дальним громом, сотрясая здание. На экране Сполох невозмутимо промолвил:
— Почти попал.
Я склонился к микрофону. Пора поговорить начистоту.
— Ты знал, что тюрьма меня не удержит! Ты знал, что я вернусь. Я Доктор Невозможный!
Надо же хоть чем-то время занять.
У каждого героя — своя биография, свой исток. Так принято. Огненная вспышка, несчастный случай, вызвавший чудесное превращение… Откуда появился такой, как ты, Сполох — безбожно сильный, совершенный? Знаешь, ты даже не постарел. Наверняка проживешь тысячу лет! Одни считают тебя инопланетянином, другие — Каином, неприкасаемым, осужденным бродить по Земле. Может, ты из будущего? Из безысходного будущего, как Лили, ты явился, чтобы исправить прошлое? Бывал я в будущем, в самых разных будущих, и нигде не встречал подобных тебе — только тебя самого. Я видел варианты будущего, где ты стал злодеем, перешел на мою сторону… и варианты будущего, где ты правил, словно король. Я видел альтернативные реальности, в которых несчастный случай, наделивший тебя могуществом, происходил с Эрикой, с профессором Берком, с твоим соседом, но никогда — со мной.
Это величайшая загадка в мире. Я был везде, я испробовал все, чтобы разгадать тайну твоего превращения, твой глубинный секрет. Сколько воды утекло… Помнишь семинары профессора Берка? Ты ведь не особо стремился стать ученым. Все давно забыли о дзета-луче. Но я ничего не забыл.
* * *— Хм… чую ловушку. — Сполох просунул голову в дверной проем.
Двери захлопнулись, комнату окутала кислотная дымка. Разумеется, ловушка. Тут везде ловушки понатыканы! Мощные лазеры осветили коридор зловещими зелеными и красными лучами. Прокатились звуковые волны, за ними — микроволны. Он смерил их оценивающим взглядом и распахнул очередную дверь.
— Это все, что ли?
Часто гадаю, что сделал бы Эйнштейн. В школе Петерсона у меня в комнате висела фотография Эйнштейна с подписью «Воображение важнее знания». Эйнштейн был умен, почти как Лазератор, но чрезмерно перестраховывался, хотя в него и не швыряли абордажный крюк.
Думаю, что ему бы понравились мои изобретения. Впрочем, моих работ не видит никто, если только результат моих усилий не взмывает над Чикаго.
Ловушки — на каждом шагу, но Сполох преодолевает их, как сказочный герой. Я заморозил его в глыбе льда, но он растопил лед. Лаву он остудил дыханием и разбил вдребезги. Электричество, отравленные дротики, черепа вуду… На всякий случай пробую все! Лазеры оставляют на его коже красные полосы, которые исчезают через несколько секунд — странный побочный эффект. Сполох теряет терпение. Это мы уже проходили.
Он проходит сквозь последнюю дверь, отбрасывает плечом провода под током. Идея с парализующими электрическими разрядами не сработала.
Между нами только воздух. Я всего лишь в шестидесяти футах от него, на троне.
— Привет, Сполох. Все умничаешь?
— Тебе это не сойдет с рук, — рычит он.
— Ладно, не выпендривайся! Уже сошло. Ты безвременно почившего изображал, вот и пропустил.
— Я тебя в порошок сотру!
— Ну, давай. Приступай. Бей!
Он ринулся вперед, по ступеням, мчится, готовится нанести удар, способный расколоть алмаз. Кулак беззвучно проходит сквозь голограмму; в лаборатории звенит смех.
— Прости. Не смог удержаться.
Свет загорается над настоящим троном. Едва успеваю поднять руки, как он нападает.
Где мы только не сражались — под водой, в космосе, в горящих машинных отделениях и на взрывающихся космических кораблях, в древних храмах, на Марсе и в центре Земли. Всякий раз я проигрывал.
