Пленница льда - Валентина Игоревна Колесникова
Молчание затянулось. Морл заворочался в кровати, ножки которой скрипели и трещали под его тяжестью, что-то бормотал во сне. С уголков его губ стекала слюна, руки дергались, а ноги он подгибал так, словно у него вот-вот возникнет мышечный спазм.
– Он меняется, – шепнула я, нарушая молчание, – тело растет, но мозг за ним не успевает. Нервная система тоже отстает. Нарушена проводимость…
– Я не знаю, как ему помочь. – Олов печально опустил плечи и подошел ко мне. Сын архимага смотрел так, словно видел во мне надежду на спасение Морла. Он ошибался.
– Никак, – поверхностно осмотрев Морла, я не могла сказать, как в условиях этого мира можно повлиять на его состояние. Просто не владела знаниями, не обучалась целительной магии. – Я думаю, когда его тело перестанет меняться, остальные органы и системы постепенно догонят его. Они подстроятся под изменения так же, как у оборотней. Просто в случае с гномом все происходит гораздо медленней.
– А если он не прекратит расти? – Риска была обеспокоена не меньше меня, заметно нервничала и прекрасно понимала, что на ней вся эта история тоже скажется.
Я пожала плечами:
– Скорее всего, он умрет. В муках.
– Либо окончательно рехнется, и убьем его уже мы сами, – с нервным смехом заметил Олов, прикусывая нижнюю губу. – Сэра, вы из лекарей? Или, может, из целителей? В речи у вас слова, которые от простых людей сложно услышать.
– Меня в деревне обучали.
В принципе, я не соврала, но и не договорила до конца. Олов, как и архимаг, недвусмысленно ухмыльнулись, но вопросов задавать не стали.
– Ладно, Сирис уже наверняка весь извелся. С тех пор как Ролан вернулся в Мирград с ведьмой, он мечтает проверить ее силу… Нам пора.
Олов кивнул в сторону выхода, приказал местным лекарям запереть Морла и восстановить дополнительный барьер вокруг Риски. Волчица хотела пойти с нами, но ей не позволили. Сын архимага повторил, что она опасна для окружающих, и пока не научится сдерживать огонь, в город не выйдет.
Риска не спорила, только взглянула на меня с грустью и вернулась обратно в кровать, все сильнее расчесывая кожу на шее.
На душе было неспокойно, причем не только у меня. Из-за связи с Роланом я ощущала его страх, а также недоверие к каждому, кого мы встретили на своем пути. Он был разочарован, удивлялся тому, как изменилось его отношение к архимагу, и невольно сжимал при этом мою ладонь, полностью погружаясь в собственные мысли.
Нас никто не трогал, все шли молча, и даже Джастин не проронил ни слова, разве что глазами стрелял да улыбался как Безумный Шляпник. В какие-то моменты Олов не выдерживал, порывался расспросить меня о чем-то, но анимаг улавливал эти порывы и ловко начинал разговор на совершенно новую тему.
В такие моменты я невольно восхищалась Джастином: он очень тонко чувствовал людей и нелюдей, улавливал их желания и понимал, когда можно лезть, а когда лучше даже не дышать рядом.
– Вам жарко? – Калеб начал разговор, идя рядом, и конечно же все заметил. – Вы покраснели, волосы у вас мокрые, и дышите часто.
– Вы наблюдательны.
– Естественно, – усмехнулся мужчина, – а еще любопытен. Это мне от матушки досталось: она в каждой бочке пробкой была. Когда я женился, думал, она мою жену изведет, но в итоге эти две грымзы сдружились и принялись изводить меня.
– Вижу, вам есть что вспомнить!
– Конечно! А как жена ревновала меня к детям, вы бы видели! Особенно к дочери. Хотя, казалось бы, сама родила, радуйся… А как устоять, когда Ариадна такая красавица получилась? Сынок у меня тоже ничего, не женат, между прочим!
– Отец!
Олов даже головы не повернул, но было видно, что сильно обиделся на отца. Больная тема, видимо.
– Что «отец»? Я тебя не сватаю! Сэра тебе в дочери годится, если не во внучки… Это так, к слову пришлось. Вспомнил, что мне на покой пора, а там, на покое, с внучатами всегда хорошо, весело… Эх! Ты бы присмотрелся, а? В отряде Ролана такая красавица боевая есть! Лимма кого хочешь на рога насадит, жопку на глаза натянет и узлом перевяжет… Мечта, а не женщина!
– Да уж действительно! – Сын архимага не спорил, но перспектива его не сильно обрадовала.
– Да, Лимма может. Но, к вашему огорчению, она любит Сириса.
– Но Сирис же влюблен в дочку владельца цветочной лавки! – удивились мужчины.
– А та влюблена в Джастина! – подсказал Ролан.
– А Джастин влюблен в Риску! – гордо заявил аниморф. – И вообще, вы мне со своими любовными многоугольниками уже надоели. У нас тут проблемы, но шанс у Олова есть, между прочим. Как говорят – на безрыбье… В общем, вы меня поняли. Ты бы пришел к ней с цветами, на свидание позвал, приобнял бы слегка. Может, она бы и оттаяла, сменила направление и забыла про нашего оборотня.
Джастин внезапно сменил ипостась, принял облик черного ворона и взгромоздился мне на плечо, тут же затараторив:
– Олов у нас однолюб, понимаешь? О Лимме уже много лет мечтает… Ай! За что?
– За все хорошее!
Олов щелкнул пальцами, и аниморфа мигом притянуло к полу. Олов ему даже ипостась сменить не позволял. А потом началось.
Холод.
Все тело будто льдом сковало, и Ролан это тоже почувствовал.
– Сэра…
Голос мага стал походить на еле различимое эхо. Руки онемели, тело охватила дрожь, с каждым шагом лед внутри ощущался все ярче, но дышать стало легче, жар исчез, а мужские голоса за спиной казались лишь тихим эхом.
– Что происходит? – Олов тут же заметил мое состояние. – Ты побледнела… Вроде…
Я не смогла бы ответить. Ощущения изменились, стали более глубокими и вызывали внутри дикую ярость. С силой сжав зубы, я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и все-таки смогла побороть приступ злости. Глаза жгло, резко заболела спина.
– Ролан, очень больно.
Мужчина тут же слегка надавил ладонью между лопаток, и боль отпустила. Она ушла вместе с чувством холода, позволив вновь дышать полной грудью.
– Ты изменилась, – архимаг всматривался в мои глаза, – зрачки побелели, силу сдержать не можешь. Надо же, я такого давно не видел.
– У меня начались приступы ярости. Они возникают внезапно, без причины. Хочется выплеснуть эмоции, но я держу все в себе, боюсь, что сделаю больно кому-нибудь.
Мужчины внимательно меня слушали, переглядывались друг с другом и явно не находили ответ на заданный ими же вопрос.
– Смотри, убьет еще в порыве страсти… придушит ночью, – буркнул Калеб, обращаясь
