Куда идем мы… - 4 - Вадим Юрьевич Нестеров

– Возможно, – осторожно сказал Псих.

– Ну, тогда у тебя получилось, – констатировал Эрлан, разлил по третьей, после чего убрал бутылку: мол, хорошего – понемножку. – Это был классный дриблинг. Даже мне непросто было бы выстоять против такого, и я бы, скорее всего, тоже вынужден был кастануть убыстрение, как этот покойный осьминог. А ты ведь не под усилением атаковал, а чистеньким, я это сразу вижу.

– Когда твои возможности в магии порезаны, приходится это компенсировать «физикой», – прокомментировал Псих, открывая банку с какими-то маринованными овощами вроде огурцов, только оранжевого цвета.

Эрлан согласно кивнул и тоже бросил в рот пару кусочков. Неторопливо прожевал и сказал:

– Более того, Псих, я даже догадываюсь, для чего ты это сделал. И я тебе так скажу – это очень непростой вопрос. И сейчас я не готов ответить тебе однозначно.

Обезьян вопросительно приподнял бровь.

– Чему ты удивляешь, Псих? – даже немного обижено сказал Эрлан. – Ты, по-моему, забыл, что формально ты все еще преступник, только отпущенный под залог. Я не могу взять в штат преступника, на данный момент это совершенно исключено. Подчеркиваю – на данный момент. Я понимаю, что даже сейчас ты на голову превосходишь практически всех рядовых бойцов, но есть правила, есть законы. Поверь, я не всесилен. Хотя слово Эрлана весит очень много, но даже для меня существуют рамки возможного. Более того – рамки есть для всех, и именно в этом залог непреходящей силы Верхних Планов. Догадываюсь, как тяжело тебе после Верхних Планов жить на этой варварской планетке, насколько тебя достала эта самопальная прокачка вместо просчитанного развития на оборудованных полигонах Верхних Планов.

Но я тебе так скажу, Псих – нет ничего невозможного. Для начала тебе нужно закрыть свои обязательства перед Штанским, без этого вообще ничего сделать нельзя. И не затягивай с этим. Я понимаю, прокачка, все дела, но не забывай, что этот поезд летит к обрыву и с него надо вовремя спрыгнуть.

Второе – должно пройти не менее двух лет после твоего условного освобождения. И эти два года должны быть абсолютно чистыми в криминальном плане, сразу предупреждаю, проверять тебя будут всерьез. Комитет внутреннего контроля не зря свой хлеб с икрой кушает. И только после этого можно вести речь о приеме в структуру в статусе вольнонаемном. И то, боюсь, мне придется надавить на немалое количество рычагов. Я понимаю, что статус вольнонаемного – это совсем другие права и другие возможности, но тебе главное – зацепиться! Несколько громких побед, мои представления на тебя, подкрепленные звонками нужным людям, снятие судимости, чистый паспорт, зачисление в штат… Я тебе так скажу – даже в офицерском патенте нет ничего невозможного. Теоретически это возможно. И не сразу, конечно же. Но сразу ничего не бывает, не мне тебе объяснять. Главное – поставить себе цель и к ней идти. Последовательно работать только на нее. Тогда все получится. Верхние Планы открыты даже для таких как ты, надо только приложить усилия. Давай договоримся так. Как пройдет два года, и ты будешь готов – свяжись со мной. Я тебе помогу. Даю слово.

И он протянул руку.

Псих, едва сдерживая улыбку, встал с крайне серьезным лицом и пожал ее.

– Спасибо, Эрлан. Я запомню.

– Не за что, – улыбнулся верхнеплановец. – Мы, бойцы божьей милостью, должны помогать друг другу. Нас и так немного осталось. А сейчас иди, я думаю, книжки тебе уже собрали или скоро соберут – ребята скажут. А мне еще кое что до отлета сделать надо. Рад был повидаться.

– Взаимно, Эрлан, – улыбнулся Псих и абсолютно искренне добавил. – Удачи тебе!

Глава девяносто восьмая. Лебяжье

(где операция, наконец-то, заканчивается)

озеро Лебяжье,

Тюменский сектор

Тюменской локации.

57°00′ с. ш. 65°59′ в. д.

Бойцы инопланетного спецназа суетились на берегу как муравьи. Сходство было тем сильнее, что практически каждый что-то тащил – рюкзаки со снарягой, скатанные палатки, мешки с трофеями…

И посредине этого разгула на берегу сидел абсолютно бездельный Псих, созерцательно разглядывал гладь воды и о чем-то неторопливо размышлял. Ему было на удивление хорошо. Наверное, во всей это суете непрестанных подвигов надо иногда бездельно сидеть на берегу. Без этого тяжко.

Но хорошее никогда не бывает долгим.

За спиной послышались шаги и поставленный баритон произнес:

– Разрешите обратиться?

Псих повернул голову и милостиво кивнул:

– Разрешаю.

Боец в смущении потоптался и поведал:

– Там это… Трофейная команда вернулась. Начфин за вами послал, сказал – вам надо вашу долю добычи получить.

Обезьян кивнул и встал.

– Ну пойдем, раз надо. Веди.

Вопреки стереотипам начфин оказался не очкастым заморышем, а мускулистым громилой огромного роста с бычьей шеей и луженой глоткой. Вокруг него муравьиная жизнь кипела с особенной интенсивностью.

– По синим ажур, все сходится. Расписывайся. Алло, бойцы, мухой тащим синие ящики в портал. Только синие! Желтые не трогаем. Ржега! Ржега! Ржега, мать твою, не делай вид, что ты меня не слышишь. Где отчет за седьмое, Ржега? Ты еще когда сдать обещал? А сегодня какое? Ничего не знаю, куда там тебя посылали. Я тебя тоже послать могу, но тебе не понравится. Куда ты желтый ящик потащил, идиота кусок? С каких пор у нас умалишенных на службу берут? Ты вообще чей? Вот и скажи товарищу старшему сержанту, пусть он тебя научит цвета различать. Я проверю, не дай бог не скажешь. Ржега, куда пошел? Я еще не закончил. Да мне плевать, подождут. Ну значит, сдаешь снаряжение, находишь горизонтальную поверхность и садишься писать отчет. Да хоть на полу. Нет, сегодня. Сегодня, я сказал! Ржега, не зли меня, ты меня знаешь. Я когда злой, я беспощадный, ты же потом ноги собьешь ко мне ходить, что-нибудь выпрашивать, а я буду демонически хохотать тебе в лицо. Ничего, не переломишься. Вот так.