Леонард Карпентер - Конан и осквернители праха
Остальные члены шайки, возглавляемые Исайабом и чуть приотставшим от него Осгаром, лезли следом за ними. Они добрались почти до самого верха, когда внизу показались преследователи. Тощие мумии были вооружены кто чем – от секир и мечей до рабочих лопат. Плохо гнущиеся ноги несли их с такой же безжалостной быстротой, что и не к ночи будь помянутого Нефрена. При виде них лошади в ужасе завизжали, но сами Дети Ночи бежали в зловещем молчании. Они не кричали и, кажется, даже не переводили дыхания на бегу.
Выскочив наверх, Конан стал озираться в поисках хоть какого-нибудь способа если не остановить их, то задержать. Но огромных светильников больше не было на прежнем месте. А устье тоннеля оказалось слишком широким для обороны. Делать нечего, киммериец побежал дальше. Бедная Эфрит совсем выдохлась, и он тащил ее за руку.
Спустя некоторое время сзади раздался жалобный вопль. Дети Ночи настигли и сбили с ног одного из новых парней Осгара, который пытался унести с собой хоть полмешка добычи. Жадность погубила молодого шемита. Его поймали на самом верху пандуса. Сплошной клубок мумий не дал беглецам увидеть его конец, но конец этот, вероятно, был страшен. И особой отсрочки осквернителям праха он не дал. Пока одни мертвецы расправлялись с несчастным грабителем, другие обегали их и с прежней быстротой мчались по следу.
– Молись, чтобы Врата были еще открыты!.. – крикнул Конан Осгару, тяжело бежавшему бок о бок с Зефрити. – Если нет – придется вставать насмерть в конце этого коридора!..
Тут ему подвернулась боковая дверь, выглядевшая капитальней других. Она была вырезана из камня и заперта, в отличие от остальных, здоровенным металлическим брусом. Конан мог поклясться, что из-за нее доносились возбужденные голоса. Выругавшись, он остановился и стал сдирать жреческие талисманы, свисавшие с запора. Пока мимо бежали подельщики, Конан поднял брус и, используя его как рычаг, настежь отворил дверь.
Внутри сидели избранные телохранители Ибнизаба, составлявшие его могильную свиту. Их оружие валялось в одном углу помещения; воины кричали и ссорились, проводя последние часы своей жизни за игрой в кости. Было очевидно, что всех их опоили каким-то дурманом.
Они изумленно обернулись на звук открывшейся двери.
– Если вам так уж надо драться, собаки, так деритесь с этими адовыми отродьями, что залезли в вашу могилу!.. – во всю мощь легких заорал Конан им в лицо.
Воины завозились, медленно осознавая – что-то не так, но киммериец уже исчез. Дети Ночи висели у него почти на плечах. Однако спустя всего несколько мгновений погоня приотстала, а из коридора позади Конана послышался бешеный лязг оружия.
Киммериец не стал оборачиваться. Он гигантскими прыжками мчался по коридору, желая первым встретить любую опасность, могущую поджидать их наверху. Постепенно он обогнал всех. Сперва Азрафеля и Осгара, помогавших Зефрити, – обычно проворная танцовщица почему-то двигалась тяжело и неловко. Потом он миновал царевну Эфрит, которая бежала одна и явно была на пределе сил. Впереди уже зияло выходное отверстие тоннеля, когда Конан поравнялся с Исайабом и с уцелевшим новым наемником Осгара. И вот тут-то душа в нем возликовала: силуэты устало пошатывавшихся воров четко обозначились на фоне солнечного дневного света!
Вот только щель, пропускавшая этот свет, при ближайшем рассмотрении оказалась весьма узкой и к тому же сокращалась на глазах. Вырвавшись из коридора в пустынный входной чертог, Конан обнаружил, что гигантские двери были уже наполовину закрыты. Под высокими сводами отдавался скрежет противовесов, которым предстояло спустя считанные мгновения окончательно затворить Врата – причем без какого-либо людского вмешательства. Запущенный механизм работал сам по себе. Ослепленные ярким светом глаза киммерийца с трудом различали сквозь узкую вертикальную щель плотно сдвинувшуюся, замершую в ожидании толпу. Ближе всех ко Вратам стояли коленопреклоненные жрецы Эллаэля, наблюдавшие за окончанием Ритуала Замыкания. Если они и видели воров, бегущих из темного тоннеля, по их лицам этого нельзя было сказать.
Конан понятия не имел, как работает дверной механизм, и времени на разгадывание загадок у него не было. Особенно если учесть, что Дети Ночи должны были вот-вот смять злополучных стражников и вновь устремиться в погоню. Исайаб и остальные мужчины, запыхавшиеся от долгого бега, из последних сил навалились на одну из чудовищных створок, пытаясь ее удержать. Но их сандалии беспомощно скользили по каменному полу: они не могли не то что остановить бронзовую громаду, хотя бы просто задержать ее безжалостное движение.
Дверь нечем было даже заклинить. Конан заметил это, бросаясь вперед. Да никакой клин и не удержался бы на полированном каменном полу. Однако сквозь щель еще мог проскочить человек, и Исайаб первым сделал выбор. Оказаться лицом к лицу с толпой снаружи было, по его мнению, все-таки лучше, чем носом к носу – с ожившими мертвецами. Тщедушный грабитель уже приготовился нырнуть в спасительный проем, и один из подельщиков собирался последовать его примеру...
Обоих снесло в сторону, точно ветром. Конан отбросил их и метнулся вперед. Но наружу выскакивать не стал. Он остановился как раз между готовыми сомкнуться створками. И уперся предплечьями в толстые бронзовые торцы. Могучие мышцы вздулись в предельном напряжении на его спине и плечах...
Он мигом понял, что не совладает: у него были очень сильные руки, но тут требовалось нечто большее. Он не справился бы, даже не будь он измотан погоней. Быстро переменив положение, варвар уперся в одну надвигающуюся дверь спиной, а в другую – подошвами обутых в сандалии ног. Когда двери сошлись еще немного, Конан дотянулся и уперся ладонями.
Его неожиданное появление вызвало удивленные и испуганные восклицания. Вздох огромной толпы отдался в стенах входного чертога. Однако никто из жрецов не двинулся с места. У них не вызывало сомнения, что двери спустя считанные мгновения сомнут нахального святотатца, точно букашку, попавшую под сапог.
Они стояли и смотрели, как бронзовая кожа Конана постепенно багровеет от страшного напряжения. Узловатые канаты мышц на его торсе и бедрах готовы были прорвать кожу. Сухожилия чуть только не лопались. Ему уже пришлось согнуть руки и ноги, миновав самую выгодную позицию. Он теперь не смог бы выскочить, даже если бы и захотел. Он сражался с машиной насмерть, так же, как сражался бы с двуногим убийцей, – до последнего вздоха, до последней искры разума, до последнего напряжения воли...
Те, кто находился внутри пирамиды, первыми ощутили – что-то случилось! Для них все было облечено в звук: вот замедлился скрип блоков, вот утратил первоначальную частоту перестук храповиков... А потом и вовсе произошло чудо. Наступила тишина, и луч света, рассекавший пыльный полумрак, перестал суживаться.
