Хладнокровный ублюдок, яростно рвущий аристократов - Геннадий Борчанинов
— Разве могу я отвести взгляд от такой красоты? — спросил я.
— Можешь! И отведёшь! Под ноги смотри! — буркнула она.
Тоже верно. Я и так уже несколько раз чуть не оступился на этих узких и тесных ступеньках. А скоро ещё начнёт и сводить пальцы. Знаю по опыту. Главное, держаться. Спускаться всё-таки проще, чем карабкаться вверх.
Сверху пыхтела Рита, снизу поднимались восходящие потоки воздуха, порой настолько сильные, что чуть не сдували нас с аварийной лесенки. Мы шаг за шагом, сантиметр за сантиметром спускались к первому этажу. Спуск казался бесконечным, словно я попал в ад и теперь вынужден был провести вечность в этой шахте.
Мы устроили привал на крыше застрявшего лифта. Распахнутая дверь в пентхаус отсюда казалась маленьким светлым пятнышком, и что-то мне подсказывало, что нам предстоит спускаться ещё столько же.
— Ох… Я больше не могу… — простонала Рита. — Я руки смозолила…
— Придётся, милая моя, — выдохнул я. — Придётся немножко потерпеть.
Я собрал все силы, все резервы, чтобы просто заставить себя продолжить спуск. В какой-то момент мне даже стало казаться, что мы не спускаемся с крыши небоскрёба, а погружаемся в какую-то сверхглубокую шахту. Лезем в гномьи пещеры за золотом.
Наконец, я с удивлением обнаружил, что вместо очередной ступеньки у меня под ногой находится твёрдая плоская поверхность. Доползли. Измученные руки и ноги дрожали, как после тяжёлой тренировки, скрюченные пальцы почти не разгибались. Риту мне и вовсе пришлось снимать с лестницы, сама она уже не могла.
Мы находились в каком-то техническом помещении, я зажёг спичку, чтобы осмотреться. Нас окружали какие-то странные механизмы, гофры с проводами, трубы. От большого массивного двигателя наверх тянулись стальные тросы.
— А если тот лифт… Рухнет… Нас раздавит? — тяжело дыша, спросила Рита.
— Будем надеяться, что не рухнет, — сказал я.
Спичка быстро погасла, я зажёг новую, понимая, что скоро таким образом сожгу их все. Надо выбираться поскорее. Вскоре я обнаружил низенькую, в половину человеческого роста, дверь. Она, к счастью, без проблем открывалась изнутри. Если бы тут нас ждала та же проблема, что и в пентхаусе, я даже не знаю, что бы мы делали.
Мы выбрались из шахты в каком-то подвальном помещении из тесных и низких коридоров. Настоящий лабиринт, однако идти по нему всё-таки проще, чем карабкаться по крохотной лесенке.
Спустя несколько минут блужданий в потёмках нам удалось выбраться на подземную парковку, на самый нижний её этаж. Я ожидал, что нас там будут встречать, и отнюдь не с цветами, но парковка оказалась пуста, если не считать нескольких припаркованных там автомобилей. Принадлежали они, скорее всего, Вадику, так что я прошёлся мимо них, выбирая более подходящий, остановился возле роскошного чёрного «Таллина». Специалистом по угону автомобилей я не был, но кое-что всё-таки умел. А «Таллин» — автомобиль эпохи ретро, можно сказать, примитивный. Его можно завести и без электронного ключа. И вообще без ключа.
Водительское стекло я опустил без труда, прислонив обе ладони и надавив на него, просунул руку внутрь, открыл дверь. Рита устало опустилась на переднее сиденье. Я же с головой залез под руль, выискивая нужные провода. Ладно хоть никто меня не отвлекал.
Провозился я минут двадцать, но машину всё-таки завёл. Угнать за шестьдесят секунд не вышло, но в этом деле скорость — не главное. Главное, что это престарелое корыто вообще завелось. Салон его, конечно, поражал роскошью, натуральная кожа, дерево, лак. Восьмицилиндровый мотор под капотом, натуральный прожорливый монстр.
Я отпустил ручник, начал тихонько выезжать с парковки. «Таллин» двигался плавно, порыкивая двигателем, мы поднимались по этажам к выезду. Он оказался перегорожен шлагбаумом. Словно сам небоскрёб препятствовал тому, чтобы мы спокойно уехали прочь отсюда.
Однако шлагбаум открылся сам, стоило мне только остановиться напротив. В будке сидел охранник с кнопкой, и, видимо, при виде хозяйского автомобиля у него сработал рефлекс. Разглядеть, кто сидит внутри, всё равно было нельзя, «Таллин» был затонирован наглухо со всех сторон.
У подножия небоскрёба стояли скорые с мигалками, пожарные машины и полицейские экипажи, напряжённо глядя вверх, и на наше отбытие никто даже не обратил внимания. Выдохнуть и расслабиться всё равно получилось только когда мы отъехали за два квартала отсюда.
— Куда теперь? — спросила Рита.
— Никуда, — сказал я. — Катаемся.
Она недоумевающе покосилась на меня.
— Шутка, — сказал я. — Но домой нам нельзя. Могут там поджидать.
— Кто? Ты же… Я же… Всех! — воскликнула Рита.
— Кто угодно, — пожал плечами я.
На этом свете хватает самоубийц, так и норовящих сунуть свой длинный нос куда не следует. Я и сам из таких.
— Сейчас заедем ещё в одно место, и всё, — сказал я.
— Куда? — спросила Рита.
— Попрощаться, — сказал я.
Я направился прочь из города, по трассе. Меня не покидало ощущение какой-то пустоты, несмотря на то, что я избавился от всех своих врагов, со мной была любимая девушка, а сумка на заднем сиденье была набита наличностью, надолго избавляя меня от проблем с деньгами. Меня тревожило какое-то незавершённое дело, и хотя я очень многое сделать попросту не успел, кое-что было по-настоящему важно. Я ехал домой.
Не на одну из съёмных квартир или к друзьям и знакомым, а туда, где родился и вырос. Туда, куда поклялся вернуться, и я твёрдо намерен был сдержать своё слово.
Пусть даже у меня теперь не было магии. Пусть я больше не Спектр, а всего лишь обычный человек, изгнанный из рода, потому что не смог пробудить дар. Я чувствовал, что обязан вернуться и посмотреть в глаза отцу.
Мы ехали по загородному шоссе, Рита включила радио, по которому как раз передавали срочные новости. Дескать, в небоскрёбе в центре Тюмени прогремел магический взрыв неизвестного происхождения, городские службы занимаются поиском и эвакуацией пострадавших. Про нас — ни слова, но я бы крайне удивился, если бы про нас вспомнили. Нам удалось выбраться незамеченными, и пусть лучше все считают, что Иван Ипатьев погиб во взрыве вместе с остальными. Может, и к Заславским ехать не стоит, но я чувствовал, что мне это нужно. Да и они не выдадут. Ни полиции, ни кому-то из дворянских родов.
— А вот здесь меня убили в первый раз, — сказал я, когда мы проезжали мимо того
