Белый Волк - Александр Владимирович Мазин
Глава тридать четвертая,
в которой герой выступает в качестве главного участника службы норманских ритуальных услуг
Нореги уехали. Тьёрви — с ними. Мы с Медвежонком приглашали его погостить, но хёвдинг отговорился делами. Впрочем, подарки он принял. Как само собой разумеющееся. С Тьёрви уехали и наши. Только Стюрмир согласился переночевать в усадьбе. По-моему, Стюрмиру глянулась Гудрун. Надо бы его предупредить, что место занято.
Он мог бы и сам догадаться, увидев как мы с Гудрун сидим почти в обнимку. Хотя Стюрмир — мужик простой. Может и не въехать, если прямо не скажешь.
Меня несколько удивило поведение Рунгерд. Хозяйка фюлька вела себя так, будто между нами ничего не было. Ни намека на чувственность. Очень по-доброму, но, как бы это поточнее выразиться… По-матерински. Неужели она окончательно решила уступить меня дочери? Мне было немного обидно, хотя, согласен, позиция безнравственная. Тем более когда я фактически уже определился, какая из красавиц мне дороже. Собственно, даже не определился, а принял сложившуюся ситуацию. Предсмертный наказ Эйвинда не оставил мне вариантов. Вернее, даже не сама воля умирающего, а то, что я тогда понял главное: мне плевать, умна Гудрун или глупа, жадная она или щедрая. Потому что я ее люблю. Такую как есть. Со всеми достоинствами и недостатками. Родная она мне — и всё тут. А Рунгерд… Она классная. Во всех отношениях. Не будь у нее такой дочери, я бы лучшей подруги и не пожелал…
Ладно, хватит об этом.
Мы задержались всего на денек: зима — зимой, а мертвецов лучше хоронить поскорее. На следующее утро сели на коняшек, загрузили сани подарочками и пивом, да и двинулись в Роскилле.
Скиди я прихватил с собой. Пора познакомить его с нашим ярлом. А то время уже к весне — конец февраля, по моим прикидкам. Местные, естественно, нормальным календарем не пользовались. Они ориентировались по памятным датам, религиозным, как правило, фазам луны и т. п. Я поначалу пытался вести учет дням, но разные жизненные обстоятельства мешали заниматься этим систематически, и я это дело бросил. Но по самым скромным прикидкам с момента выпадения первого снега прошло где-то десять-двенадцать недель, так что, если я хочу определить парня к нам в хирд, откладывать нельзя. Количество мест на палубе ограниченно.
Похоронные обычаи вестфолдингов ничем не отличались от датских. Оно и понятно. Боги-то общие. От похорон в море пришлось отказаться — зима. Сложили поленницу, на нее уложили тела Эйвинда и его посмертных «спутников» — девушки-рабыни и коня, приобретенных специально для этого случая, а также личного раба, того самого, что удрал от умирающего в Роскилле. «Спутникам», перед тем как уложить их на поленницу, перерезали горло, и это было очень хорошо, потому что, будь они живы, я бы, пожалуй, отказался от чести поджечь погребальный костер с живыми людьми, а ведь именно мне доверили поднести факел. Большая честь, однако. Но для скандинавов такое характерно. Если уж враги, то враги до смерти. Если друзья — то по полной. Я же теперь относился к категории друзей. Причем близких. А откажись я выполнить эту почетную обязанность, нанес бы смертельное оскорбление и снова оказался в стане врагов.
Пока костер пылал, народ праздновал. Для викингов смерти нет. Есть переход в иное качество. В данном случае — на высший уровень. В Валхаллу. Так что вестфолдинги и их многочисленные гости веселились от души: военно-спортивные игры, пиво, жрачка и даже публичный полуритуальный (покойнику приятно видеть, что у живых все хорошо!) секс.
На похоронах присутствовала и Гудрун. И как бывшая невеста, и как человек, присутствовавший при кончине ярла.
Она ничего не говорила (не положено), но ее печальное личико вполне соответствовало обстоятельствам.
Я в играх не участвовал, зато произнес маленькую речь. Традиция требовала поэзии, но я не рискнул. Высказался в прозе, но возвышенно. Описал, как гордо и красиво умирал Эйвинд, как мужественно он переносил боль и как в награду за это мужество Один послал к нему красавиц-валькирий. Сказал о том, что лучшие битвы Эйвинда еще впереди, и всем нам, быть может, когда-нибудь выпадет счастье увидеть эти битвы и даже в них поучаствовать.
Словом, разливался, аки соловей. И настолько увлекся и расчувствовался, что аж горло перехватило и слезы потекли по щекам. Не знаю, почему. Само как-то получилось.
Так я речь и закончил. Махнул залпом рог с пивом и сел.
На пару секунд в воздухе повисло молчание… А потом викинги заорали разом. Вполне одобрительно. Здесь многие плачут от избытка чувств — это норма. Такая же, как смеяться в лицо врагу, который выпускает тебе кишки.
Костер догорел. Утром остывшие угли сложили в лодку, лодку не без труда зарыли в мерзлую землю, а сверху из камней и вырытой земли соорудили небольшой курган. Словом, всё как положено.
К концу похорон подошел Рагнар. Со свитой. Поглядел. Кивнул. Одобрил. Разрешения на похороны у него никто не спрашивал, но земля, формально, была под его контролем. Велел бы срыть курган — срыли бы.
Не велел. Кликнул Харальда Щита, процедил что-то сквозь зубы, пренебрежительно. Но Харальд расцвел. Оказалось, им дали разрешение на участие в будущем грабеже.
Следовательно, праздник продолжался.
Довольный Харальд заявил, что я непременно должен стать украшением банкета. Иначе — обида смертельная. Я сказал — только с корешами.
Харальд от щедрот пригласил весь наш хирд. Я передал по цепочке. Наши одобрили. Тут же Ульфхам внес коррективу: уничтожать пиво и закусь будем у нас. Места больше. Идея, как я понимаю, исходила от Хрёрека. Ярл, похоже, положил глаз на освободившуюся команду Эйвинда. У него и так уже было два драккара в Роскилле, один — в Хедебю и еще один — в Ладоге. Эти должны были подтянуться к нам уже в процессе плавания. Четыре корабля, три сотни хирдманов — это почти армия. Но пять лучше, чем четыре. Если дело идет к драке. Трувор говорил, что Хрёрек не очень хочет идти за знаменем Рагнарова Ворона. Первым — лучшие кусти, споет через века Высоцкий. Здесь то же правило. Потому наш ярл предпочитал самостоятельные темы. Пока конунги рвут друг другу глотки за всю отару, проворный ярл может подсуетиться и прибрать пару-тройку овец. Рагнар с сыновьями о планах Хрёрека (и других вольных союзников) несомненно догадывались. Но не возражали. У норманов нет ни единого войска, ни единого строя. Каждый хирд бьется сам по себе. И — сам за себя.
Так что пошли квасить
