Боги, пиво и дурак. Том 5 - Юлия Николаевна Горина
— А вообще, здесь лучше, чем там, — сделал он вывод.
— Ну да, — кивнул я, соглашаясь. — Хотя бы потому, что здесь есть кошкодевочки.
— Чего? — удивленно поднял брови Кир. — Ты, что, из этих? Как их… Отаку?
— Нет, — гордо заявил я. — Просто люблю анимэ. И кошкодевочек.
Мой собеседник шумно фыркнул.
— То есть в мире, где существует магия и боги ходят по земле, для тебя главное наличие звероморфов с кошачьими ушами?..
— Нет, ну боги — это, конечно, тоже хорошо, — не стал я спорить. — Но прелестные неко все делают лучше! Как хороший взрыв в фильме.
— А я думал, что имею дело с серьезным взрослым человеком, — с укором сказал Кир, качая головой.
— Это просто ты еще не расширил свое сознание до нужной степени, — возразил я.
— И при всем при этом на учете в психушке стоял я, а не ты. Все-таки вселенная несправедлива, — рассмеялся мой собеседник, и добавил: — Ладно, пора расходиться. Меня после прямого контакта с Оракулом вообще всегда рубит, будто я сутки поле пахал.
На том и закончился наш дружественный ужин.
Утром мы договорились встретиться здесь же, в харчевне, и вместе отправиться к портальному.
— Интересно, наши дальше поехали, или остались меня ждать?.. — задумчиво проговорил я.
— А ты бы как хотел?
— Даже не знаю, — отозвался я с хитрой улыбкой. — Конечно, будет лестно и приятно, если они подождут. Но, с другой стороны, если нам самим предстоит добираться до столицы — это же какая возможность ознакомиться с Королевской Шутихой! Ты знаешь, что там типа местного Лас-Вегаса?
Как оказалось, Кир не знал.
В итоге мы еще больше двух часов проболтали о злачных местах, красивых стриптизершах и атмосферных кабаках, в которых когда-то побывали.
Интересно, то, что ждет нас завтра, окажется лучше или хуже наших прежних похождений?..
Глава 22. Чем и зачем гадят единороги
Утром Кир спустился в харчевню уже не в жреческих одеяниях чистоты, а обычном мирском прикиде, с мечом у пояса и котомкой на плече. Сварганив себе перекус, мы отправились на поиски моего осла, не дожидаясь возвращения трактирщицы. А нашли в итоге сразу двух, потому что горе-портальный уже поджидал нас во дворе пухлой розовощекой Марии, приютившей моего Буцефала. Виновато улыбаясь, он заискивающе поморгал в мою сторону и робко поинтересовался, будем ли мы готовы к переходу через полчаса, потому что потом у него письменный отчет начальству через королевскую доску, и, вероятно, в этот раз он займет несколько больше времени, чем обычно.
Мы с Киром согласились. Парень довольно заулыбался, сказал, что будет ждать нас у западного въезда в деревню и шустро испарился.
А я искренне поблагодарил хозяйку за заботу о моем звере и отсыпал из кошелька мелких монет. Мария обрадовалась, раскраснелась еще больше и на прощанье щедро угостила нас парным молоком и свежим хлебом, а моему ушастому демону сунула под нос мытую морковку.
— Гляди-ка, а эта женщина знает толк в приручении ослов, — проговорил Лёха, наблюдая, как Мария безбоязненно почесывает необычно довольного Буцефала. — Может, возьмешь у нее пару уроков?
— Просто она ему нравится, а я — нет, — ответил я некроманту. — Предлагаешь мне научиться быть Марией?
— Эх… — вздохнул Лёха. — А она, кстати, и правда славная. Похожа на крестьянку в имении моей тетки, которую я, шестнадцатилетний остолоп, обрюхатил ненароком. Она молодой вдовой была, мужиков от себя коромыслом гоняла! А меня вот не прогнала. Мягонькая, как свежий мякиш. И пахла вкусно — сеном, молоком и водкой, которую я таскал для нее из буфета в гостиной. Запах жизни!
Кир хмыкнул.
— И как только она молокососа мелкого к себе подпустила?
— Чего сразу мелкого? — обиделся Лёха. — Да я в шестнадцать годков повыше тебя был! Только в плечах поуже. Глаз веселый, волос длинный, кудрявый…
Взглянув на лысый черепок, Кир подавился смехом.
— Звучит забавно. Про волос. И про плечи — особенно.
Я с укором покосился на земляка.
— Хорош зубоскалить.
Потом перевел взгляд на некроманта и спросил:
— А что с ней потом стало? С твой крестьянкой?
— Ну, я хоть и проказлив был, но не трус и не паскудник, — с грустью в голосе ответил Лёха. — Так что повинился перед теткой, как есть. Та разозлилась, конечно. Но она у меня богобоязненная была, добросердечная. Крестьянку мою забрала на легкую работу в дом, а меня высечь велела на конюшне, чтоб больше неповадно было. Сказала потом, мол, хорошо, что бабу взял, а не девку испортил. Ну и выслала племянничка обратно, к отцу. Но домашним моим ни о чем так и не рассказала. Так сказать, за сим моя первая любовь и закончилась.
— Вот у них тут нравы, да? — усмехнулся Кир. — У нас бы эту бабу живьем сожрали за совращение малолетнего. Да еще тетку бы осудили за негуманные методы.
— Это не «их нравы», а вполне себе «наши», — заметил я. — Лёха — он из нашего мира. Только век другой.
— Серьезно? — искренне удивился Кир. — Ничего себе некроманты мамонты!
— И не говори, — покачал я головой. — Лёх, а с ребенком-то что потом стало? Знаешь?
— А не было никакого ребенка, — грустно отозвался череп. — Померла она родами, и дитя вместе с ней. Жалко.
Я вздохнул.
— Да уж. Как звали-то хоть?
— А вот этого я не помню, — мечтательно протянул Лёха. — Веришь? Как пахла — помню. И завиток рыжий под мышкой, и родинку розовую на плече. А имя — хоть убей…
Кир, до сих пор молча слушавший наш разговор, допил свое молоко и с усмешкой вынес свой вердикт:
— Прям некрасовщина какая-то. Тяжкая доля русского крестьянства под гнетом поступательно-колебательного гнета мелкопоместного дворянства.
— Не знаю, что ты имел в виду, но
