Прощание славянки (СИ) - Староверова Евгения

— Слабый должен умереть, — чуть слышно пробормотал Бен.

— К тому же, при нормальном развитии событий, красная кнопка досталась бы кому-то одному, и этот «кто-то» точно не мы. Так что мы задумывались… и помалкивали. А все случилось внезапно, и думать стало больше не о чем.

— Ну, это ты загнул!

— Да, виноват. Забот стало выше крыши, и так по сей день.

— А возврата к прошлому нет, как думаешь?

— В том виде как раньше — нет! Но мы не знаем, что будет через пятьдесят лет, через сто… Кто знает?

— А ты сам из большого города?

— Из Новокузнецка. Был он по сибирским меркам немаленьким — стал еще больше, был тяжелый климат — стал еще страшней, как была у нас плохая экология, так и осталась. Но ничего, живем.

— Но ты не отвлекайся, давай про то, «что было».

— Что было, то было… Вспомните, когда наш народ, в повседневной жизни безмолвный, покорный и излишне терпеливый, в последний раз поднимался и сам вершил свою судьбу? И вспомнить нечего? За свободу или иные какие ценности наш человек бороться не станет, не наш путь. Но когда хиреет и умирает целый город, потом еще один и еще… Про деревни я уж и не говорю. Когда это началось повсеместно… Принято считать, что Россия не дорожит жизнями своих людей — это давно стало общим местом. Но так же верно и то, что она не дорожит своими городами, селами, реками и мостами. В вечной погоне за потемкинскими деревнями гнобится и гробится то, что составляет жизнь и историю народа. А когда заговорили о китайской аренде, мы поняли: все, это оконцовка. На смену одним хозяевам пришли бы другие, и ограбление Сибири сменилось бы ее угроблением. Вы понимаете, что стало бы с нашей страной через пятьдесят лет китайской аренды? Реки без рыбы, тайга без зверя, отравленная земля…

— Сибирь без сибиряков, — закончил за него Бен.

— Это нужно было как-то остановить! К тому времени Китай уж весь Дальний Восток к рукам прибрал. Если что и могло вырвать нас из летаргии, то только это. Нас называют военными преступниками, хунтой, терять нам нечего. Но я считаю, командование округа просто выполнило свой долг! Кто сказал, что мы должны были просто смотреть и терпеть, и кто кого предал, это еще вопрос! И время показало, что риск был оправдан. Могущество Китая оказалось велико, но недолговечно, ибо в своем развитии он не решал фундаментальных проблем, а только обострял их. Со временем мощь Китая потихоньку пошла на убыль, как по капле иссякает вода в надтреснутой китайской вазе. Ну да полно Поднебесную ругать… Сами-то мы не лучше — в последние годы перед Бедой наш народ дошел до крайней стадии апатии и разложения, и уже почти не мог считаться народом, но судьба дала нам еще один шанс. Сейчас мы возрождаемся вновь, хоть и в несколько ином качестве, но снова становимся единым целым.

— Ты, наверное, хочешь сказать — в несколько пожелтевшем качестве?

— Вот кто бы говорил!

— Но раз страной руководят военные… Вы не боитесь… — Бен перешел на шепот, — …возвращения сталинизма?

— Пусть наше государство является в значительной степени авторитарным, но я считаю, что формирование неосталинизма в Сибири невозможно, — возразил Максим.

— Обоснуй!

— Исчезла одна из главных причин, подпитывающих к нему интерес, особенно среди молодежи. Ведь сталинизм, это что было?! Стратегия комплексного развития, мощного экономического и социального рывка, реализованная в чудовищной, извращенной форме. Вспомни, лишь при Сталине Сибирь обустраивалась для жизни, вырастали новые города. Например, мой родной Новокузнецк…

— И Город.

— Все последующие правители только лишь качали, отгружали да вывозили; вместо городов и сел как поганые грибы вырастали вахтовые поселки. Время шло, подлинная историческая память притупилась. Все больше и больше людей, не могущих смириться с полувековым периодом деградации России, задавались вопросами: как переломить ситуацию, что предпринять? Как вообще надо? И обращались к опыту сталинского периода — вот оно как надо! К тому же у многих молодых уже не осталось живых прабабушек и прадедушек, которые могли бы поведать, как «весело» жилось при отце народов. Плохое стало постепенно забываться, из людей улетучился страх перед тем временем.

— Да… Велик был Сталин, и страшно время его. Но будем справедливы — он бы Сибирь не отдал, — заметил Бен. — И если так, то в сети людоедской идеологии попадали самые лучшие, неравнодушные люди.

— Это-то и хуже всего! У квалифицированных потребителей не возникает таких потребностей. Но сейчас время изменилось, мы худо-бедно пошли в рост. Хочешь проявить себя — давай! Сибирь большая, возможностей хватит на всех. А если кто не поймет по-хорошему, тому всегда можно организовать познавательную экскурсию по сталинским местам.

— В Ермаково, например!

— Почему бы и нет? Придет время, и мы вернем контроль над этим регионом. Долгое время нашим крайним оплотом на Енисейском Севере был Туруханск, но вскоре, я уверен, к нему добавятся Город и Метрополия.

— Моего Города больше нет, — вздохнул Бен. — А Метрополия так… зверинец со всеми удобствами.

— Эх, откуда только такие мысли? Лида прожила в Метрополии двадцать лет, значит, жить можно. Да и Город восстановим… со временем.

— Нет, ты просто всего не видел. Я у министра чуток погорячился. Там руины.

— Да мало ли чего я не видел! После Великой Отечественной, бывало, в ином городе ни одного целого здания не было, а город был! Конечно, вы лично можете отказаться от участия в программе, но кто-то должен пойти первым.

— Я не откажусь, — без раздумья ответил Бен. — Север — мой единственный дом, да и не смогу я теперь жить среди людей. Как земля за колхозом… Но вот Лида… Я бы очень хотел…

— Я тоже хочу участвовать. Не знаю, что нас ждет: успех или неудача… Вы бы рассказали поподробнее, Максим Евгеньевич!

— На Север, конечно, едут люди самых разных профессий. Кто за лучшей долей, кто за длинным рублем — это нормально. Но мы стараемся следить за балансом сил и засылаем в северные поселения и других людей, наших. Тех, кто должен обеспечить выживание населенных пунктов при любых обстоятельствах, когда остальные дрогнут и сбегут на последнем теплоходе, кто раздобудет, соберет и передаст в центр необходимую информацию. Помимо чисто экономических резонов, наши основные задачи состоят в утверждении и защите территориальных прав Республики, обеспечении связи, помощи коренному населению, координации действий с военными, если потребуется.

— Поняла, это как в игре — будем защищать флаг! — выпалила Лида.

— Да, да. Правда, это не так интересно, как в игре, много рутинной работы, но зато более важно. Сейчас все снабжение идет через Туруханск, по реке туда завозятся товары, продукты, медикаменты, топливо. Дальше распределяем все по зимникам.

— То-то мы заметили, то село разрослось в основном за счет пакгаузов.

— Поскольку там наша крайняя северная база, в селе предостаточно лояльных нам людей. Так что о появлении… эксцентричных путешественников с Севера я знал заранее. Ну и страху вы нагнали на Кондитерского!

— Хорошо! — удовлетворенно выдохнул Бен. — Вот только не пойму, как вы терпите у себя под боком такое гнездо анархии? Двадцать первый век на дворе, а у вас… атаман!

— А… это… Так уж вышло. За время, которое вы провели в подземном городе со всеми удобствами, люди блокаду пережили, натерпелись всякого и подрастеряли веру в государство. И странностей у нас многовато, и дикостей. Жизнь наша пока неказиста, и лица у людей тусклые, но я верю, что это не навсегда. «Муниципальное образование», «мировой суд» — для них лишь пустые слова. Когда живешь на краю земли, когда больше полугода в экстренной ситуации одна надежда на самолет и ясное небо, а случись что в плохую погоду — никто не поможет, так вот при такой жизни «атаман» и проще, и понятнее. Приходится с этим мириться. Архаизация.

*****

Однажды после полудня ничего не подозревающая Лидия застала Бена и Максима уже на выходе, у ожидавшего их тонированного автомобиля. Максим Евгеньевич был в костюме с иголочки, с солидным портфелем в руках. Бен тоже, как мог, постарался придать себе благообразный вид: отгладил свою одежду и начистил ботинки. Назревало что-то важное. Лида почувствовала себя уязвленной.