Даниэл Уолмер - Багровое око
Пока Шумри колебался, обратиться ли ему со своими вопросами к родственнику барона Цальса, тот уже проехал мимо него, глядя прямо перед собой холодными и надменными глазами и не обращая внимания на многочисленные поклоны ремесленников, мастеровых и нищих.
— Этот молодой господин, должно быть, родственник владетельного барона Цальса? — спросил немедиец у одного из нищих, кланявшегося особенно низко.
— Родственник, родственник, — охотно отозвался нищий, машинально кланяясь и Шумри тоже. — Как есть, самый близкий родственник. Сынок его…
— Но у барона никогда не было сыновей! — воскликнул Шумри, окончательно ничего не понимая. — У него одна дочь!
— Дочерей как раз ему боги не дали. Сыновей было пятеро, да кто в детстве умер, кто погиб в сражениях с проклятыми аквилонцами, остался один вот этот, старшенький, — объяснял словоохотливый нищий. — Скоро, скоро будет он хозяином замка: старый барон совсем плох, уж и слуги больше слушаются молодого хозяина. Господин он достойный и воин доблестный, жену-красавицу недавно взял, дочка родилась две луны назад…
— Дочка… — растерянно пробормотал совершенно сбитый с толку Шумри. Смутная догадка вдруг забрезжила в его голове: — А как назвали дочку, не знаешь?
— Отчего не знаю? — обиделся нищий. — Почитай, уж тридцать лет здесь сижу, под стенами его замка, все знаю — и про папашу его, и про всех родственников, даже собак любимых охотничьих как зовут, знаю…
— Не нужны мне собаки! Дочка, дочка?..
— Илоис назвали… Ребенок здоровенький… Правда, он сына ждал, но и по случаю рождения дочки пир задал знатный, ублажил всех и меня, старика, тоже…
Шумри прислонился спиной к стене и уперся в нее руками, чтобы удержаться на враз ослабевших ногах.
— А год сейчас какой, старик?.. — прошептал он. — Год?..
— Год какой?!.. — Старик оскорбился, решив, что все это время беседовал с сумасшедшим.
— Я узнал с коня в сражении… ударился головой, и теперь часто теряю память. Будь добр, только напомни…
— Год Ястреба, какой же еще?..
Год Ястреба! В этом году маленькому Кельбергу исполнилось два года, а Илоис только-только родилась…
— Эй, эй! — испуганно закричал старик. — Если у тебя падучая, отцепи от меня свои пальцы! Да ты же порвешь мне последнюю одежду!..
— Прости, — Шумри с усилием оторвался от плеча старика и попытался улыбнуться.
Но улыбка вышла такая, что собеседник его испугался еще больше и, отмахиваясь от него, как от наваждения, двумя руками, скрылся в потоке горожан.
Шумри все с той же улыбкой подумал, что где-то не очень далеко отсюда бегает маленький резвый мальчик по имени Кельберг Брегг. Его мать, прекрасная, нежная, юная, смеется над тем, как он выговаривает свои первые слова, как валяется во дворе замка в обнимку с охотничьими собаками, как размахивает крохотным деревянным мечом, самым первым подарком отца… Наверное, забавно было бы взглянуть на себя самого, хотя бы издали. Еще больше Шумри хотелось бы увидеть свою мать, которую он помнил лишь по портретам. Домашние и слуги рассказывали, что она была удивительная… Но не было сил.
Сил у него осталось лишь на то, чтобы завести над головой руки и свести их ладонями вместе. Хлопком назвать это было трудно, но, тем не менее, каменная ограда замка, мельтешня торговок, ремесленников и нищих, весь родной Бельверус, с таким трудом обретенный, исчез.
…Холодная соленая вода накрыла его с головой. Шумри чуть не захлебнулся от неожиданности. Он вынырнул на поверхность, выпустив изо рта и из носа терпкий фонтан, и поплыл к берегу, к счастью, видневшемуся всего в нескольких шагах.
Судя по заливистому смеху, девочка чувствовала себя в воде прекрасно. Она ныряла и играла, как молодой Дельфин. Серый зверь, дожидаясь ее, пританцовывал от нетерпения на прибрежной гальке.
Шумри выбрался на берег, отжал одежду прямо на теле и принялся растирать себе грудь и плечи, пытаясь хоть немного согреться. Как и в Немедии, здесь был вечер. Солнце почти целиком скрылось в волнах, осталась лишь узенькая огненная дуга, золотившая морскую рябь.
— Эй! Взгляни-ка сюда! — окликнула его девочка. Но Шумри не оглянулся. Хватит с него. Он не желал больше смотреть, что бы она там ни вытворяла. Пусть закатные блики на воде сплели ковер из живого света, пусть лилово-розовые облака на небе играют друг с другом в догонялки, пусть все твари морские разом вынырнули из пучин, чтобы помахать плавниками и ластами ему, Шумри. Пусть, Ему это не интересно больше.
Он слышал, как девочка вышла на берег, прошелестела по песку, натянула свои лохмотья, потом что-то, смеясь, сказала волку. Спустя какое-то время она подошла к нему сзади и коснулась руки.
— Послушай! Я разожгла костер. Пойдем к нему, а то ты купался в одежде и можешь замерзнуть.
Не глядя на нее, немедиец прошел к небольшому костерку, пляшущему в кругу, красиво выложенному из белых и серых камней. Он не знал, каким образом она добыла огонь, но и это было ему не интересно.
— Снимай и суши одежду! — велела девочка. — Не бойся, я не буду на тебя смотреть. Гораздо интереснее смотреть вот на это! — Она указала подбородком на синеву, густеющую над их головами, с первыми искрами звезд.
Шумри разделся, положил мокрую тогу на камни у самого огня и придвинулся как можно ближе к теплу, так что чуть не обжег себе колени.
— Здорово я придумала, верно? — спросила девочка. — Но отчего ты не рад? Ведь ты попал наконец в свою Немедию, я же знаю!
Шумри не ответил.
— Тебе что, не понравилась моя затея?.. — удивилась девочка. — Неужели ты такой скучный? Разве не интересно взглянуть на свою девушку, когда она еще только-только родилась? Такая крохотная, забавная, легкая, как пушинка… Наверное, ты не любишь маленьких детей! — догадалась она. — Еще бы, ведь с ними нужно играть, кормить, петь колыбельную… Но уж с самим собой-то, наверное, встретиться было здорово! Можно щелкнуть самого себя по носу, можно рассказать сказку, можно оставить таинственное, предупреждающее о будущих бедах, письмо. А что сделал ты?
И на этот раз не дождавшись ответа, девочка разочарованно вздохнула.
— Вот уж не думала, что ты такой взрослый, такой скучный! Не любишь играть, не смеешься от забавных шуток. Когда я увидела тебя в первый раз, мне показалось, что нам с тобой будет весело. Но я ошиблась в тебе!
— Одного я не могу понять, — тихо сказал Шумри. — Отчего Алмена назвала тебя своей сестрой? Вы с ней совсем не похожи. Алмена не жестокая, а вот ты…
— Алмена мне не сестра, я ведь уже сказала тебе! — воскликнула девочка. — Она моя дочка. А дочки бывают разные. Бывают дочки скучные, бывают вредные, бывают капризные, бывают послушные… Алмена — очень послушная дочка. Она совсем не любит играть! Вернее, играет иногда, но игры ее такие неинтересные, такие правильные… — Девочка сморщилась и затрясла головой, словно ей было скучно при одном воспоминании об играх Алмены. — Но раз она тебе нравится, значит, ты такой же, что и она. И мне с тобой больше не интересно! Уходи в свою Немедию! Можешь уйти утром, можешь — прямо сейчас, как только подсохнет твоя одежда.
