Один раз – не вампир. Книга 5 - Владимир Анатольевич Васильев
— Должен! — рыкнул я. — Но и вы должны понимать, что я всё ещё вампир только потому что вы не выполнили ваше обещание попросить дайлиали, покровителя Ордена, выслушать меня и выдать мне душу. Одну штуку.
— Я не могу влиять на ангела, и вы были сразу в курсе этого! — завопил Протазан.
— Ладно, не хочу пустого спора. Пока вопрос с присягой откладывается, — отмахнулся я. — Сейчас важно пройти первое голосование королей и не отдать власть в жадные ручонки жрецов. Так что рассказывайте про расклады и процедуру голосования.
Сэр Протазан поиграл желваками, кажется с трудом принимая решение посвятить меня в детали проблемы, после чего достал из ящика стола шарик и катнул его ко мне по столешнице. Я поймал и сразу по лёгкому покалыванию понял, что он серебряный. Просто шарик, сантиметров около двух в диаметре. Покрытый узором, но не особо сложным. Любой приличный ювелир такой сваяет за несколько часов.
Вес небольшой, так что шарик пустотелый. Я покрутил его в пальцах и приложив лёгкое усилие разомкнул на две половины, соединённые шарниром. Небольшая пружина удерживала его в закрытом виде, как и в полностью раскрытом. Внутри обе половины оказались закрыты пластинами, так что на шкатулку это изделие не походило. Одна из пластин была просто гладкой, а вот на второй была выгравирована корона.
Магистр поморщился и произнёс:
— Вы быстро разобрались. Я в своё время потратил почти час, чтобы понять принцип. Петля почти незаметна, как и шов.
Он катнул мне ещё один шарик, на одной из внутренних пластин которого была выгравирована уже восьмёрка. Символ Пресветлого.
— Это шары для голосования. Для тайного голосования, — пояснил хозяин кабинета.
— Зачем такие сложности? — удивился я. — Не проще просто использовать чёрные и белые шарики? Или даже просто камушки.
Мне даже вспомнилось почти забытое выражение из моего прежнего мира: «прокатить на вороных». То есть кинуть в урну для голосования чёрные шары, традиционно обозначающие «против».
Но сэр Протазан только хмыкнул и принялся пояснять:
— Когда-то так и делали. Но даже при голосовании монархов, ещё при прежней империи, случались досадные инциденты. Можно ведь кинуть в урну не один шарик, а больше. А при тайном голосовании отследить это невозможно. Монархи — персоны важные, и обыскивать их перед процедурой не принято, а в одежде можно спрятать много чего.
Я усмехнулся и прокомментировал:
— Согласен с вами, вариант с камушками открывает огромные возможности для мошенничества. Но когда вскроют урну, количество шаров или камней окажется больше ожидаемого.
— Именно так. Но кто подкинул больше положенного, неизвестно. Соответственно, более чем достаточно возможностей для обвинений, а ведь настоящий рыцарь терпеть не будет. В древности доходило до смертоубийств.
Сэр Протазан встал из-за стола, прошёлся по кабинету и произнёс:
— Расскажу уж всё как есть. Первое голосование будет по сути о доверии церкви Пресветлого. Доверяют монархи Первосвященнику или нет. И сейчас ожидается небольшой перевес не доверяющих. Но! Есть огромный нюанс. Церковь может надавить на пару-тройку королей, угрожая им. Можно и пообещать какие-то блага, но жрецы раздавать блага не любят, а вот запугать старого короля адом — это запросто. Потому голосование тайное, и любой запуганный может потом соврать жрецам, что уж он-то голосовал за Первосвященника. А короли очень не любят когда их запугивают, так что скорее уж проголосуют против, благо соврать потом на исповеди им не привыкать.
Я кивнул, соглашаясь с разумностью такого решения. А Магистр продолжил:
— Итак. Каждому королю утром выдадут по несколько шариков. Поровну обоих типов. Половина за церковь, а половина за светские власти. И количество выданных шаров зависит от размеров и влияния королевства. Монархи самых крупных государств получат по пять шаров каждого типа, а мелких — по одному.
— А всякие вольные бароны и графы в пролёте? — усмехнулся я.
— Как вы сказали? В пролёте? Не очень понял смысл выражения, но в общем да, в первый день голосуют только короли. Итак. По мере процедуры голосования, каждого монарха вызывают, и он заходит сначала в палатку, установленную прямо в зале. Там он достаёт из кошелька шары того типа, которые собирается бросить в урну, и каждый проверяет. Все складывает в стеклянную чашу и уже на глазах у всех идёт к урне. Она представляет из себя большой стеклянный сосуд с узким высоким горлом, куда шары и кидают по одному. Все всё видят. Но! Были случаи, когда из рукава незаметно доставали ещё парочку шаров, поэтому на дне урны, на высоте в пядь, установлена стальная пластина. Шар ударяется о неё, и все слышат громкий звук. Дальше шар отскакивает и падает на дно. Вот такой сложный контроль. Мимо пластины сквозь узкое горло не кинуть. Вокруг зоны для голосования стоят маги от всех заинтересованных сторон, и они распознают любую магию. Потом шары вытаскивают, открывают и раскладывают по стеклянным коробкам с ячейками под каждый шар, выясняя, кто победил. Вроде бы система, не допускающая никаких обманов и манипуляций вроде запугивания, не так ли?
Я всмотрелся в торжествующее лицо Магистра, и заподозрил, что что-то не так. Но и вправду, способов обмануть такую продуманную систему не видел.
На что Протазан ухмыльнулся и произнёс:
— Но способ обмана есть! Вы недооценили изобретательности жрецов! Дело в том, что в зале установлена ещё одна палатка, в которой сидит епископ. И палатка эта вне зоны голосования, так что в ней магию использовать можно. Почти все короли, перед тем как идти голосовать, заходят в неё. Кто-то молится, чтобы Пресветлый даровал ему мудрость сделать верный выбор, а кто-то просто говорит, что жрецам надо поменьше лезть в дела королей. Но это не касается тех, кого жрецы запугали. Те уже дали согласие проголосовать как надо Первосвященнику, и осталось только заставить их это сделать. Они должны заранее оставить полученные шары доверенному лицу, и не иметь при себе ничего серебряного. В палатке епископ амулетом проверяет, что у них нет с собой серебра, и выдаёт нужные шары. Обмануть жрецов сломленному монарху не получится.
— Ого! — даже восхитился я. — А вы, сэр Протазан, я смотрю, очень даже в курсе. Не применяли ли раньше такой приём?
— Я нет, — злобно
