Роберт Джордан - Черный камень Аманара
– Я хочу быть с вами откровенным: эта девушка новенькая и поэтому стоит дешево. Я дорожу своей репутацией и никогда не продаю то, за что не могу поручиться покупателю. Эта девушка принадлежит мне всего два дня и уже дважды пыталась бежать. Ей однажды почти удалось отобрать саблю у охранника.
Конан потихоньку разглядывал Карелу краем глаза. При этих словах она гордо расправила плечи, так, как требовал от нее работорговец.
– Это все было еще в первый день. – Щеки Карелы начали пылать. – Однако хорошая порка сделала свое дело, с тех пор она ведет себя примерно. – Ее лицо залила густая краска. – Теперь вам известны ее хорошие и дурные качества, насколько они стали известны мне.
– Я весьма ценю вашу откровенность, – заверил его Конан. – Но скажите, а что вы намереваетесь делать с ней в Султанапуре?
Теперь ее зеленые глаза смотрели на него изучающе.
– Я продам ее в какой-нибудь гарем, – ответил работорговец. – Для домашней работы она чересчур красива, для публичного дома слишком хороша, для Илдиза же недостаточно хороша, потому что она не обучена петь и танцевать, она уверяет, что не имеет об этих искусствах ни малейшего понятия. Так что она подходит только для гарема какого-нибудь состоятельного купца, которому она будет согревать постель, а?
Он рассмеялся, но Конан не поддержал его веселья.
– Конан, – умоляюще сказала Карела. – Пожалуйста!
– О, так она вас знает, – сказал работорговец удивленно. – Так что вы ее покупаете?
– Нет, – ответил киммериец.
И Карела, и работорговец – оба уставились на него в изумлении.
– Так вы просто так отнимали у меня время? – возмутился торговец. – У вас, наверно, не хватает денег на покупку?
– Вовсе нет! – горячо возразил Конан. Он сказал себе, что обмануть работорговца – вовсе не значит запятнать себя ложью. – Но я поклялся священной клятвой не помогать этой женщине – не шевельнуть ради нее ни единым пальцем.
– Нет, Конан! – простонала Карела. – Нет!..
– Удивительная клятва, – проворчал работорговец, – но я вполне могу ее понять. Да ничего, с такой грудью мы выручим неплохие денежки в Султанапуре.
– Конан! – зеленые глаза Карелы умоляли его, а голос звучал просительно. – Конан, я освобождаю тебя от твоей клятвы.
– Некоторые не могут себе представить, как боги могут наказать за нарушенную клятву. Они могут даже поставить того, кто нарушил ее, в положение того, ради которого это было сделано.
– Вполне может быть, – поддержал его торговец, который, после того, как стало ясно, что сделка не состоится, утратил к ним интерес.
Карела схватилась за стремя.
– Ты не можешь сделать этого со мной, Конан. Забери меня отсюда! Забери меня отсюда!
Конан отвел лошадь подальше от рыжей.
– Будь здорова, Карела! – его голос звучал опечаленно. – Как бы я хотел, чтобы все у нас с тобой было по-другому.
И пока он ехал дальше вдоль каравана, она кричала ему вслед:
– Разрази тебя Деркэто, киммерийский болван! Вернись и выкупи меня! Я освобождаю тебя от твоего слова! Конан! Проклятье Деркэто на твою голову! Конан! Конан! Конан!
Ее проклятия остались позади вместе с караваном.
Конан вздохнул. Ему совсем не по душе было оставить ее в цепях. Если бы у него были деньги, или если бы он не давал ей слова... Но несмотря на все это, он почувствовал нечто вроде злорадства.
Может быть, она сообразит, наконец, что не стоит привязывать к кольям того, кто спас тебе жизнь, или ни слова не возражать волшебнику, который бросает такого человека в мрачное подземелье. Насколько он знал Карелу, ни один гарем не выдержит ее дольше, чем полгода. Самое позднее месяцев через шесть Рыжий Ястреб будет на свободе.
А что касается его самого, то у него есть все, что ему нужно: четыре медяка в кошельке и весь мир впереди. Если он захочет, то может еще поискать сокровищ в Ларше, привидения и духи его не пугают. Улыбаясь, Конан повернул свою лошадь к Шадизару.
