Андрей Бондаренко - Дорога к вулканам

Гидромотодельтаплан приводнился на широком речном разливе и через пару минут плавно причалил к каменистому берегу.

— Я здесь, начальник, на! — раздалось со стороны чёрной базальтовой скалы, украшенной по бокам двумя полукруглыми «наростами», слегка напоминавшими медвежьи уши.

— Здравствуй, Миня, — повернувшись, улыбнулся Тим. — А ты, оказывается, франт натуральный. То бишь, записной и идейный модник, каких ещё поискать…

И, действительно, облик водителя вездехода поменялся — с прошлой встречи — самым неожиданным образом. Из мочки левого уха пропала длинная тёмно-жёлтая серьга с ярко-малиновым камушком. Жиденькая бородёнка была коротко и аккуратно подстрижена. Старенький промасленный ватник, рваные брезентовые штаны, кирзовые сапоги и грязно-алая бандана были заменены на — соответственно — приличное драповое пальтишко «в клеточку», старательно-наглаженные чёрные брюки со стрелками, новенькие туристические ботинки и бело-голубую спортивную шапочку с пафосной надписью — «Зенит — чемпион!». А ещё на носу у паланца наличествовали старомодные профессорские очки в «черепаховой» оправе. Был, понимаешь, классический сомалийский пират, да весь вышел. А на его месте, вдруг, возник-появился не менее классический представитель интеллигенции коренного камчатского народонаселения. Этакий учитель младших классов, преподающий в интернате для детей здешних оленеводов русскую словесность. Или же заслуженный фельдшер из областной больницы. Такой, вот, Антон Павлович Чехов — только с тёмно-коричневым лицом, изрезанным глубокими морщинами, и раскосыми тёмно-тёмно-карими глазами…

— Дык, это, Брут, на, — засмущался Михась. — Капище-то, на, место особое. Туда нельзя являться — абы как.

— А как надо?

— В приличном, на, виде. Трезвым, на. И вообще…, смирным и чистым…

— Хорошее дело, — одобрил Тим. — Главное, что понятное… А, вот, с предстоящим маршрутом — не очень понятно. Куда лететь-то?

— Сейчас, на, покажу, — Угрюмов достал из внутреннего кармана пальто сложенную карту, развернул её, пристроил на правый поплавок катамарана и, усердно тыкая корявым указательным пальцем, принялся объяснять: — Мы здесь, на. Видишь? Следуем над Озёрной. Уходим, на, по её правому истоку. Горы. По второму ущелью налево, на. Озеро с зигзагом. Здесь, на зигзаге, на, и приводняемся. Всё. Прилетели, на.

— А где же само Капище?

— Рядом с зигзагом, на. В двух шагах. Только, инспектор, на, ты его в полёте не высматривай. Бесполезно, на. Всё равно не увидишь. Тупо, на, приводняйся.

— Не увижу? Почему?

— Не знаю, на, почему. Ни с вертолёта его не видно, ни с самолёта, ни со спутника, на… А если было бы видно, то, что тогда было бы, на? У Капища, на, было бы не протолкнуться — от туристов, учёных, ложных шаманов и «фээсбэшников». А так тишина, на. Только паланцы, на, изредка посещают Капище. А все остальные не могут, на…

— Я же не паланец, — напомнил Тим.

— Что из того? — удивился Михась. — Ты же умеешь разговаривать-общаться с собаками?

— С некоторыми — да.

— Значит, на, инспектор, тебе можно к Капищу… Понял, на?

— Понял, — заверил Тим. — А теперь, Миня, убирай карту, отталкивай «Ласточку» от берега, забирайся в переднее кресло и пристёгивайся ремнями… Готов? Взлетаем…

Полёт проходил в относительной тишине (если, конечно, не считать рёва двигателя), так как Тим — совершенно сознательно — не захватил с собой шлемофонов, оснащённых переговорными устройствами. Почему? Во-первых, больно уж болтливым был Михась. Что называется, язык без костей. А, во-вторых, эти его «на» — по поводу и без — нещадно резали слух.

Сперва и впечатлений-то особых от полёта не было — долина реки Озёрной практически ничем не отличалась от множества других камчатских речных долин: острова, старицы, водопады, плёсы, перекаты, разделение на отдельные русла и дальнейшее воссоединение их в единое, многочисленные притоки, чёрные и серо-жёлтые прибрежные скалы, безжалостно изрезанные северными и северо-восточными ветрами. Но потом вдали показались величественные горные хребты, которые постепенно приблизились…

«Горы? Горные хребты?», — восхищённо хмыкнул Тим. — «Да это же целая Горная страна! Огромная, бесконечная и охренительная… Очень похоже на Скалистые горы, которые мне довелось видеть в Канаде. Очень… А также на Альпы, расположенные на границе Австрии и Словении. Мне Лиз показывала фотографии, сделанные ею в окрестностях города Клагенфурта. Очень много общего. Только словенско-австрийские Альпы, они все такие из себя солнечные и радостные. А здесь, на Камчатке, горы (отроги Срединного хребта), очень мрачные и хмурые. Очень. Бывает, конечно…».

С маршрутом он разобрался без всяческих проблем: вовремя ушёл по правому истоку Озёрной, по второму горному ущелью повернул налево и, высмотрев искомое озеро с характерным зигзагом, направил летательный аппарат на посадку.

Направил и отметил про себя: — «Действительно, никакого Капища внизу не наблюдается. Как, впрочем, и каких-либо других сооружений. Только скалы, камни да серо-голубая озёрная гладь…».

Они приводнились, пристали, вылезли на берег и заякорили «Ласточку».

Тим, достав из грузовой сетки объёмный рюкзак, а из специальной прорези в корпусе летательного аппарата карабин, поинтересовался:

— Ну, и куда нам дальше?

— Никуда. Мы уже прибыли, — приятным и на удивление мягким голосом ответил Михась. — Паланское Капище, Брут, располагается прямо за твоей спиной.

«Ох, уж, эти паланцы!», — мысленно сплюнул Тим. — «Затейники хреновы. Опять фокусы начинаются. И хрипы заядлого курильщика пропали без следа из Мининого голоса. И дурацких „на“ больше нет…».

Мысленно сплюнул, обернулся и уважительно покачал головой.

Паланское Капище, до которого было метров шестьдесят-семьдесят, впечатляло: девять идолов, «глядя» в сторону озера, выстроились широким полукругом.

«Девять идолов?», — засомневался Тим. — «Вернее, один Главный идол, находящийся, как это и положено всем „главным“, посерёдке. И восемь — по четыре с каждой стороны от „вожака“ — второстепенных… Главный будет выше пяти метров. Солидно, сукин кот, смотрится — крепко, величественно и монументально. Слегка на Будду похож… Из какого материала он сделан? Трудно сказать. То, что не из дерева — это точно. Может, из тёмно-бордового металла. Может, из такого же пластика. Или же из фарфора… А второстепенные, они второстепенные и есть: не выше двух метров, почерневшие, покосившиеся, сразу видно, что очень-очень старенькие и — однозначно — деревянные. Впрочем, и Главный идол, не смотря на своё визуально-отличное состояние, является — без сомнений — древним… Что ещё? Со всех идолов свисают светлые тонкие нити непонятного материала, к которым крепятся какие-то мелкие предметы. У Главного, естественно, таких нитей гораздо больше, чем у остальных…».