Все дороги мира - Даниил Рубинчик

о содеянном. Мы совершаем ошибки для того, чтобы учиться на них, а не тратить время на пустые терзания. Случившееся на Оссианде мне довольно быстро удалось загнать в глубину сознания, помнить ровно настолько, чтобы постараться не повторить впредь, но не мучить себя, перебирая в мыслях подробности каждую ночь. С воспоминаниями о твоей матери так не выходит. А теперь появилось еще больше поводов жалеть, что я не мог остаться. Что до возвращения в Риадвин… зачем это мне? Кем я там буду? Правителем клана, которого больше здесь нет? Просто одним из амдаров где-то на окраине? Мне ведь даже в Алмазный Совет не попасть. Здесь же я, по сути, второе лицо после правителя. Я пришел сюда гостем, но с годами моя репутация и желание проявить себя позволили мне добиться большего. Так для чего же мне покидать Эммеру? Конечно, в Риадвин осталось несколько моих друзей, но среди морианов они тоже есть. Куда важнее другое. Ты сказал, что Алая Сфера утрачена. Если она не у Триана, то у кого?

– Забудь про нее, Амартэль, она больше не в нашем мире.

– Уверен, что возможности ее вернуть нет? Тогда необходимо создать новую. Теперь это уже сложнее, чем тогда, а скоро может и вовсе оказаться поздно.

– Ты только что говорил, что не хочешь повторения истории с Оссиандой.

– Больше никто не станет мне мешать, и устраивать новое бедствие не придется. К тому же повторить подобную катастрофу и при желании не очень легко, для этого нужно много помощников.

– Послушай, если ты и вправду любил мою мать, ты меня поймешь. Возможно, тебе в Риадвин делать и нечего, но туда хочу вернуться я. Там живет амдари, которая мне очень дорога. Я хочу прийти туда не чужаком-полукровкой, хочу называться своим настоящим именем и не стыдиться его. Будь ты и впрямь преступником, я бы с этим смирился, но, если твоя дурная репутация – плод клеветы, я хочу, чтобы ты объяснил это остальным. – Полуэльф не знал, как еще убедить этого амдара с лицом Ломенара из будущего, со странными нездешними глазами.

– Это ты не понимаешь, Ломенар. – Амартэль нахмурился, и чистый лоб прочертила морщинка. – Хельми была со мной, зная обо мне лишь с моих слов и доверяя им. Однажды соседи Филлит меня увидели мельком. Время было позднее, я думал, все уже сидят по домам, и не стал менять внешность. И еще я создал шарик света, чтобы не споткнуться в темноте. Обычно я более осторожен, но я и так целыми днями жил, не видя солнца. Конечно, из погреба я вышел не в кромешную тьму, да и там сидел при свете, но все же этого мне было мало. К тому же привык, что к ночи улицы пустели. А в тот раз не повезло. У соседнего дома стояли двое, они заметили меня, разглядели, что я даже внешне не человек, а уж светящийся шар, летящий передо мной… Вскоре они, вооружившись топорами и палками, обступили дом Филлит, заколотили в дверь, но моя подруга не пустила их даже на порог. Ее побаивались; когда она вышла, никто не осмелился отстранить ее силой. Больше полудоли люди пытались уговорить ее добром, а потом она не выдержала и начала грозить им сама, обещая наслать болезни и неурожай, если они не уберутся. Люди отступили, но по всей деревне разнеслась весть, что в доме Филлит поселился демон. Я ушел той же ночью, не желая создавать ей сложностей, но перед этим, как и во все предыдущие дни, ко мне заглянула Хельми. Она все слышала, знала, что люди говорили обо мне, и все равно пришла. Если твоя амдари любит тебя, она поверит тому, что ты сам о себе расскажешь, и ей не будет дела до слов других.

– Она мне верит, но все сложнее. Я познакомился с ней за пределами Риадвин и не сразу понял, кто она такая. – Воспоминания нахлынули на Ломенара, и сердце сжало болью. – Мы вместе путешествовали и здорово сблизились. Это оказалась Эльдалин, дочь Эриенна, принцесса. Сейчас она взошла на престол. Сам понимаешь, это не тот случай, когда можно выбирать себе спутника, наплевав на мнение народа. А требовать у нее отказаться от трона я тоже не стану. Ей нелегко далась эта победа, и она заслужила ее, к тому же неизвестно, кто занял бы место, вздумай она его уступить.

Амартэль долго молчал, неотрывно глядя на огонь в камине.

– Что ж, это надо обдумать, – сказал он наконец, легко поднялся и протянул Ломенару руку. – А пока я предлагаю поужинать.

– Смотрю, тебе от меня не только внешность досталась. Тоже ищешь друзей среди разных народов, – с легкой усмешкой произнес Амартэль, увидев Иннера.

Тот уже просушил перья и снова глядел на мир с достоинством. Дожидаясь Ломенара, он сидел у стены в главном зале и листал книгу. Ломенар познакомил его с Амартэлем, и амдар велел морианам подавать к столу.

К ужину накрыли в соседнем небольшом помещении, где стоял красивый резной стол. За едой Амартэль избегал серьезных тем: изящно и остроумно ведя светскую беседу, расспрашивал Иннера о его родине. Сначала он заговорил с ним по-тейнарски, но, заметив, как напряженно прислушивается Ломенар, перешел на арденнский.

– Как там Эорни? – поинтересовался он.

– Ты знаком с принцем? – удивился тейнар.

– Можно и так сказать. Я видел его, когда он был еще ребенком, но уже тогда мне понравился этот честный и смышленый парень. Его ждет большое будущее. Возможно, именно он, а не Нилед станет королем.

Иннер промолчал.

– Ты пропустил слишком многое, – ответил за него Ломенар. – Ниледа тоже больше нет, но не будем говорить о грустном за столом.

– Что до Эорни, – добавил тейнар, – до дня, когда он начнет править, еще далеко. Хотя Орстид не молод, но он вовсе не старик и за власть держится крепко.

– Главное – не крепко держаться за власть, а определить мгновение, когда ее стоит отпустить, – задумчиво проговорил Амартэль и до конца ужина не сказал более ни слова, лишь пожелал гостям доброй ночи.

Ломенару и Иннеру отвели по комнате недалеко от главного зала. Обстановка сочетала в себе морианские и амдарские черты, и полуэльф справедливо рассудил, что им досталась часть личных апартаментов Амартэля – или, во всяком случае, та часть дворцовых покоев, которую восстановили наиболее близко к изначальному убранству.

Только теперь Ломенар осознал, насколько устал: над океаном уже стояла глубокая ночь. Юноша с наслаждением умылся, потушил светильники и, раздевшись, забрался в чистую, пахнущую свежестью постель – настоящую кровать, а не лежанку со шкурами, как у Мортейна. «Великие Стихии, – подумалось ему, – да ведь последний раз довелось спать в кровати еще в доме Этайна!» Отсюда казалось, что это было в иное время и в ином мире.

Едва Ломенар начал засыпать, дверь приоткрылась, и в комнату бесшумно ступила Тирина. Ее кожа тускло светилась в темноте, хотя не должна была в почти полном мраке. Все остальное – мебель, шторы, потушенные светильники – казалось лишь темными силуэтами, но лицо и руки девушки были прекрасно видны. Не как ясным днем, скорее будто освещенные луной, но шторы были плотно задернуты. Девушка прошла в темный угол и присела в кресло, по-прежнему глядя в никуда. Ломенар попытался понять, почему видит ее лицо, но ему не удавалось. Амдарская сущность позволяла ему чувствовать любой свет, и он готов был поклясться, что на Тирину его попадает примерно столько же, как на любой предмет в комнате. Отражается тоже не больше обычного. Сама кожа также свет не излучала. Он просто видел ее в темноте по совершенно неясной причине. На лице Тирины по-прежнему то и дело появлялась гримаса боли. Руки не застывали в покое надолго, она постоянно меняла их положение, словно не могла найти удобное. Время от времени она издавала тихий стон. Удивительно, но, несмотря на все это, присутствие Тирины не пугало и не раздражало. Напротив, когда она появилась на пороге, у Ломенара возникло чувство покоя, как в детстве, когда в комнату заходила мать. Он закрыл глаза и погрузился в приятный безмятежный сон.

– Я обдумал все, что ты мне сказал, и по-прежнему убежден, что необходимо создать новую