Пепел перемен, Том 4: Ни богов, ни королей - Илья Витальевич Карпов
Уже собравшись покидать крепость, Таринор заметил тело Маркуса, лежащее у стены. От несчастного веяло холодом. Наверняка Вингевельд убил его, а Игнат из-за этого впал в ярость и, похоже, совсем потерял человеческий облик. Наёмник сел на колени и спрятал лицо в ладони. Сколько жизней унёс этот день, сколько судеб он сломал… Безумец Вингевельд хотел изменить мир и частично ему это удалось. Для многих мир действительно не станет прежним.
— Таринор? — рука Драма легла наёмнику на плечо.
— Да, я в порядке, — ответил наёмник, обернувшись, и попытался улыбнуться. — Битва окончена. Война окончена.
— Где Игнат?
— Не знаю. Он превратился в огненный вихрь и улетел куда-то. Сразу после того, как изжарил архимага, — Таринор указал в сторону, где лежало тело Вингевельда, и на лице эльфа появилось отвращение. — Идём, надо разыскать остальных.
В тот день славной смертью погиб лорд Эйевос Таммарен, пало в бою немало его родственников и ещё больше тех, кто верно служил им. Тиберий, целый и невредимый, обнаружился неподалёку от обозов. Когда войско столкнулось со второй волной мертвецов, он отступил к маркитантским телегам и ещё долго не мог прийти в себя от увиденного. Услышав о смерти Маркуса, он совсем помрачнел и попросил оставить его одного.
Братьев северян нашли в одной из рощиц, куда оттягивали силы архимага. Тогмуру крепко попали по голове, и страшно израненный Иггмур молча нёс своего брата на руках до самого лагеря. Там, осторожно положив его на тюк ткани, он сказал: «Пусть братец отдохнёт», и упал рядом замертво. Когда Тогмур пришёл в себя, то, увидев бездыханное тело брата, долгое время не мог вымолвить ни слова.
Люди, посланные позже в крепость, сказали, что не нашли тела Вингевельда. Тогда Таринор решил отправиться туда сам и с удивлением обнаружил, что обугленный труп архимага действительно исчез. Он осмотрел главную башню и нашёл только сундук с одеждой и припасами, обломки камней и осколки кристаллов. В помещении, служившем местной темницей, наёмник обнаружил еле живого измученного Альдена Старлинга.
Когда остатки войска вернулись в Высокий дом, к наёмнику подошёл старик. Он назвался Мейвосом Таммареном, и Таринор вспомнил, что действительно видел его во время приёма у лорда Эйевоса. Он заявил, что теперь, после гибели отца, стал лордом Высокого дома, поскольку Янес, один из его старших братьев, погиб в бою, а другой, Явос, давно отрёкся от наследования, предпочтя службу королевским казначеем. Поэтому от имени дома Таммарен он благодарит Таринора за службу, желает вознаградить его серебром и лично даровать рыцарский титул. Также новоиспечённый лорд обмолвился о беспорядках в столице и предостерёг от скорейшего возвращения туда.
— Серые судьи устроили там настоящее побоище, — сказал он. — Печально, что кровь ныне льётся не только на поле боя.
— Печально, что она вообще льётся, — мрачно ответил наёмник.
Глава 23
Церемония посвящения в рыцари состоялась на следующий день после того, как с почестями похоронили павших, а лорд Эйевос Таммарен нашёл последнее пристанище в усыпальнице. На ней присутствовали как уцелевшие спутники Таринора, так и те командиры, с которыми он недавно делил поле боя. Наёмник никогда не думал, что станет рыцарем и не заучивал слова клятвы заранее, как это делают оруженосцы. Поэтому ему пришлось читать её с бумаги, преклонив колено.
— Пред ликом богов и людей, Троих и многих, я, Таринор, приношу обет Трёх благодетелей: Доблести, Стойкости и Смирения, — проговорил наёмник, не веря собственным словам.
Конечно, многие рыцари плевать хотели на обеты, да и сам Таринор предпочитал клятвам договоры, но всё же ему было не по себе от того, что он произносит это произносит. Наёмник утёр лоб от испарины и продолжил:
— Вверяю свой меч моему господину, лорду Мейвосу Таммарену, и клянусь служить ему в час мира и в час войны, и да не будет у меня иного господина. Если нарушу я обеты или обращу меч свой против моего господина, да будут судьями мне Трое и многие, боги и люди.
— В честь битвы на Пепельном холме, где ты проявил доблесть, достойную рыцаря, я, Мейвос Таммарен Третий, лорд Высокого дома, пред ликом богов и людей, Троих и Многих, посвящаю тебя, Таринор, в рыцари.
Сказав это, новый лорд Таммарен взял из рук сира Кельвина, нового главы дома Старлингов, украшенный церемониальный меч с серебряной рукоятью.
— Да будет твоя рука крепка, — он прикоснулся клинком к правому плечу наёмника, — сердце храбро, — к левому, — а помыслы чисты, — плоская сторона клинка опустилась на голову. — Встань, сир Таринор, и служи верно пред ликом богов и людей, Троих и многих, — торжественно объявил Лорд Мейвос Таммарен и добавил: — В честь славной победы и возвращении замка Пепельный зуб из рук страшного врага, нарекаю тебя сиром Таринором Пепельным.
Получив награду, наёмник-рыцарь с уцелевшими спутниками стал собираться на поиски Игната, но перед тем попросил о достойных похоронах Маркуса Аронтила, бывшего декана Огня Академии Вальморы.
— Этот человек был очень дорог моему другу, — говорил он.
Вот только на вопрос, где же сам друг, Таринор ответить не смог. Лишь сказал, что, если бы не эти два мага, битва неминуемо была бы проиграна, а Энгата, возможно, оказалась бы обречена, и вместе с ней весь мир. И достойные похороны — самое меньшее, чего заслужил этот человек. Также от имени Тогмура он спросил дозволения сложить погребальный костёр для верного и отважного Иггмура по старой северной традиции. Тиберию разрешили остаться в Высоком доме на некоторое время, чтобы после он смог отправиться в родные края.
И вот, одним тёплым вечером Таринор, Тогмур и Драм развели костёр в нескольких милях к востоку от Высокого дома. Припасов было предостаточно, а к ним Драму ещё и удалось поймать кролика, так что было решено устроить поминальный ужин.
— Я впервые видел столько смертей, — глядя на звёзды проговорил эльф.
— А я впервые видел смерть брата, — не поворачивая головы сказал Тогмур. — И это для меня важнее тысячи погибших южан.
Он подбросил в костёр веток и, вздохнув, продолжил:
— Иггмур был добрым и, наверное, не таким глупым, как я о нём думал. Как все о нём думали. Старый Эйвинд учил, что нужно отпускать умерших без сожаления. Но, хоть бог смерти одинаково беспощаден ко всем, а всё же хотелось бы, чтобы Иггмура в тот день он пощадил.
— Бог смерти здесь не причём, — нахмурившись, произнёс Таринор, глядя в огонь. — Всему, что произошло сегодня, виной люди. И если Вингевельд действительно желал очистить мир от тех, кто распоряжается чужими жизнями, то ему следовало начать с себя.
— В Илорене, эльфийском поселении в лесу Илиниэр, растёт огромное вечно осеннее дерево. Когда где-то умирает эльф, лист срывается с ветвей и падает на землю, а в Благословенных землях богиня Иллания роняет слезу по умершему эльфу. Когда эльфы вступают в войну, случается листопад, а Иллания проливает множество слёз.
— И к чему ты это рассказал? — спросил Тогмур.
— Если бы такое древо было у людей, возможно, они поняли бы ценность жизни, увидев, как листья осыпаются во время войн, — ответил Драм.
— Не поможет, друг мой, — печально улыбнулся наёмник. — Уж слишком скоротечна наша жизнь, чтобы видеть в ней такую же ценность, какую видят эльфы. Даже Эйевос Таммарен, проживший больше сотни лет, посчитал, что отдать жизнь, чтобы воодушевить солдат, — это достойный размен. Знаешь, почему на войну отправляют молодых? Они думают, что будут жить вечно, и не осознают своей смертности. Эльфу же, прожившему не одну сотню лет, определённо есть, за что цепляться в этом мире. Отсюда, как мне думается, и растут ноги у эльфийской философии.
На это никто не ответил. Первым тишину нарушил Тогмур.
— Как думаешь, Таринор, выполнил
