Гарри Сейрос - Тени Атлантиды

— Прибыли, мой король, — сказал сотник.

— Пусть сходят на берег и строятся, — приказал Кулл.

— Слушаюсь, мой король!

Валузийские пехотинцы начали строиться у корабля. Чуть слышно звучали отрывистые команды, лязгало оружие…

— Мой король…

Кулл обернулся.

— Сова, — тихо сказал телохранитель.

— Где?

— Только что села на мачту.

— Вижу, — кивнул атлант.

Черная птица сидела на самом краю перекладины и, наклонив голову, следила за воинами.

— Подстрелить ее?

Кулл отрицательно покачал головой…

Воины на берегу построились, и он окружении телохранителей направился к ним. Теперь у него был зритель, ради которого было задумано все это грандиозное представление.

Атлант прошелся вдоль строя. Разговоры и шуточки смолкли, стало тихо.

— Валузийцы! — хрипло сказал король. — Воины!… Идти придется всю ночь и большую часть дня. Без привалов. Но пусть каждый из вас помнит, что впереди его ждет золото. Ханнур — точно сундук в доме купца. Он набит золотом по самую крышку! А сейчас мы сожжем кхешийские корабли.

— Ты можешь в это поверить, Измал? — спросил тысячника Халег. — Чтобы Кулл уклонился от битвы? Да скорее небо упадет на землю!

Измал промолчал.

Они стояли за городом у моста, сцепленного из судов, по которому медленно шла колонна вооруженных воинов.

— Но лагерь-то пуст, — пробормотал Халег. — Сколько еще осталось?

— Немного, — ответил Измал.

— Я — на тот берег, — сказал тулиец. — Если жрецы правы — скверное дело. Битва ночью — это бойня. А если Кулл нас провел, и того хуже…

Он сел в лодку…

Весь путь через реку Халег молча смотрел за борт — на качавшиеся на волнах блестки звезд.

Когда пристали, к лодке тотчас подскочил сотник.

— Лазутчики вернулись? — спросил тулиец.

— Да, — ответил тот.

Халег выбрался из лодки и быстро зашагал по косогору — туда, где строились кхешийские части. Сотник поспешил следом.

— Ну, что там? Говори! — приказал Халег.

— Видели валузийскую пехоту. Не меньше тысячи. Точнее определить помешала темнота.

— Это передовой отряд, — кивнул Халег. — Нет, Кулл вовсе не безумен. Он осторожен… Я бы поступил так же… Как далеко они от переправы?

— В четверти лиги.

Халег присвистнул.

На косогоре в окружении телохранителей и жрецов Сатха стоял черный паланкин Тха-Таурага. Рядом рабы поставили несколько кресел. В одном из них сидел Сенахт.

Подойдя, тулиец поклонился.

— С того берега перешла только половина воинов, — сказал владыка. — Я отдал приказ строить фалангу.

Халег едва заметно кивнул.

— Скажи нам, Халег, как лучше поступить с отрядом Кулла? — спросил Тха-Таураг.

— Перебить всех до одного. Как можно быстрей и тише. Затоптать конницей.

— Здраво, — согласился Тха-Таураг.

— Я немедля пошлю наемников… — начал тулиец.

В тот же миг красный отсвет упал на косогор и на реку. Над Туитом взметнулось пламя. Халег обернулся к городу: у городских ворот выросло красное, точно раскаленное, облако, по форме напоминавшее быка.

По лицу владыки пробежала тень недоумения.

— Что происходит? — поинтересовался он у Халега.

— Похоже на сигнал… — тихо ответил тот. — Да, так и есть!

— О чем ты говоришь? — встрепенулся Тха-Таураг.

— Это знак Куллу, — пояснил Халег, обернувшись к Сенахту, — Этот красный бык означает, что нас провели, как мальчишек. Мы лишились Туита!

Он мрачно усмехнулся и побежал к кораблям.

— Господин, что происходит? — всполошились военачальники, окружавшие правителя.

Сенахт встал. Было видно, как дергается его щека.

— Что происходит? — переспросил он. — Ничего… Нас обманули. Остановить переправу! Верните воинов на берег. Мы возвращаемся.

— А как же валузийский передовой отряд? — спросил командующий кхешийской конницей.

— Это не отряд, — покачал головой Сенахт. — Это вся валузийская армия.

Глаза Тха-Таурага сверкнули.

— Проклятие… — пробормотал маг.

— Здесь, — продолжал владыка, — на этом берегу, кроме Кулла и тысячи воинов, которых видели лазутчики, нет ни души. Его войско там. И, думаю, оно уже вошло в город…

Луна еще не взошла, и было темно — хоть глаз выколи.

Два стражника стояли на смотровой площадке башни, возвышавшейся над воротами. Всю щеку одного из них пересекал шрам — след от удара ножом в какой-то пьяной драке.

Кхешиец уже забыл, когда и где это было. Он и свое имя уже не помнил, ибо все называли его Шрамом.

Второй был самым заурядным воякой, в юности поступившим в отряд туитских стражников и с трудом дослужившимся до десятника.

Кхешийская армия снялась из-под Туита и ушла на другой берег по мосту, составленному из судов. Внизу спешно разбирали шатры, на подводы грузили войсковое имущество, и стражники равнодушно наблюдали за тем, как в свете костров, ругаясь, суетились обозники, свертывавшие лагерь.

Наконец последняя телега отбыла к переправе, и стало тихо.

Вечером Шрам слегка перебрал пальмового вина, и теперь глаза у него слипались, точно веки были смазаны медом.

— Эй! — толкнул его локтем напарник.

Шрам вздрогнул и судорожно сжал в руках копье. Он заснул стоя.

— Ты, братец, не спи, — нахмурился десятник. — В другой раз я тебя не так разбужу. Понял?

— Понял.

Шрам зевнул и потянулся, разминая затекшие плечи.

— Мерещится мне что-то неладное… — буркнул его напарник.

— Что?

— Да не разобрать, темень-то какая за лагерем…

— Нет там никого, — тихо сказал Шрам.

— А я что говорю? Мерещится.

Шрам протер ладонями глаза. И тут ему показалось, что под стенами Туита в свете догорающих углей копошится множество крупных насекомых. Тьма шевелилась и ползла к городу, словно была живой.

— Труби! — прохрипел он.

— Чего трубить-то?

— Там…

— Что там? И тебе померещилось?

— Да вроде нет там никого, а вроде и есть…

— Понимаешь, если я сейчас дам сигнал, перебужу всех, а после окажется, что протрубил зря, худо будет, — сказал десятник.

— Это точно, — кивнул Шрам и предложил: — А давай факел со стены бросим.

— Это можно.

Шрам взял смоляной факел, запалил от лампы и, размахнувшись, швырнул подальше в ночь. Прочертив огненную дугу, факел упал и осветил вокруг себя землю.

— Нет там никого, — вздохнул десятник.

Послышалось короткое жужжание, и, оглянувшись, он увидел, что Шрам привалился к стене, а из его груди торчит оперенная стрела.

Десятник снова взглянул вниз и обомлел: тысячи валузийских воинов шли через покинутый лагерь бесконечным живым потоком, точно саранча.

Кхешиец поднес к губам сигнальный рожок, но вражеская стрела разорвала ему горло…