Михаил Сурин - Битва галактик
– Пройдёмте, капитан, нам направо, – с добродушной улыбкой пригласил Жнеца Виктор Алексеевич.
Личный кабинет сенатора также не отличался роскошным убранством. Всё довольно аскетично: широкий переговорный стол, окружённый креслами, огромное окно позади него от пола до потолка, закрытое тяжёлыми шторами. Всё оформлено в белом цвете – так же, как и в приёмной. Рогозин тяжело плюхнулся в своё кресло и жестом предложил капитану сесть.
– Знаете, когда я был совсем юн, скажем, было мне тогда лет двадцать пять, довелось мне наблюдать один случай из жизни, – начал Виктор Алексеевич. – Шёл я как-то по центральной улице города, в котором я тогда жил… Довольно-таки уютный маленький городишко. Остался бы там жить, если бы не этот случай. Итак, иду я по центральной улице. По улице этой развлекательные паровозики на колесах катают детей. Представьте себе электромобиль, раскрашенный в подобие тогдашних паровозов: смешная рожица на радиаторе, толстая труба из эдакого "парового" котла и кабина "машиниста" позади неё. А позади этого паровоза – вереница вагончиков друг за другом, на крыше которых, вы представляете, восседают пластмассовые герои из сказок: Айболит, Заяц, Волк, пираты с саблями… Дети входят в них, садятся на скамейки, весёлые крики, смех. Мне нравится, когда люди смеются. Но затем я вижу, что в отдалении навзрыд плачет ребёнок. Девочка лет пяти. Около неё на коленях сидит взрослый мужчина, видимо, её отец и говорит, пытаясь утешить: "Ну и что, что не поехали… вот папа твой на паровозике не катается, у папы денежек нету… но ведь на паровозике не только кататься можно, но и на него посмотреть…" Мне вдруг так жалко стало этого мужчину… Похоже, именно в этот момент я решил сделать всё для того, чтобы таких печальных моментов в жизни людейбыло как можно меньше. И вот я здесь.
Жнец задумался.
– Все ваши действия направлены на достижение этой благородной цели? – наклонив голову, спросил капитан.
– Почти, – скривился Рогозин. – Но я стараюсь, чтобы людям вокруг меня было хорошо.
– Задам каверзный вопрос: ваша агитация за принятие этого Пакта Войны тоже отвечает этой цели?
– Несомненно!
– Но война без потерь невозможна. Любая война сопряжена со смертями миллионов людей. Вы бы хотели бы узнать, что та самая девочка, которую вы видели на улице одного из городов Капри, вошла в число погибших?
Рогозин приподнялся в своем кресле, но затем быстро овладел собой. Видимо, этот случай действительно оказал на него неизгладимое впечатление.
– Я уверен, что лучше умереть в бою, чем жить в нищете, – ответил сенатор. – Это лучше, чем объяснять своим детям, почему одним людям дано всё сразу, а другие вынуждены побираться. Это лучше, чем медленная и мучительная смерть от голода. И тем более это лучше, чем жить в рабстве у каких-то четырёхногих монстров из соседней галактики, которые обязательно найдут нас и придут за нами, вам ли это не знать, капитан.
Жнец кивнул. Рогозин прав. Достойная смерть лучше позорной жизни. Однако мыслит он крайностями, не допуская более мягкого и гуманного решения. Вероятно, такое решение в будущем само придёт к нему. Тем не менее, Жнец решил не помогать ему в этом и предпочёл не спорить.
– Так, а как там у нас с физическим подкреплением? Вы отдали необходимые распоряжения? – вдруг спросил Рогозин.
Жнец выпрямился в кресле.
– Да, здание Сената оцеплено союзными силами. Людинаходятся в нескольких фургонах, припаркованных на улицах рядом с площадью. Человек тридцать засели на чердаке Оперы напротив здания Сената, некоторые из них вооружены снайперскими винтовками. Все они – берсерки.Мне удалось собрать только их, потому что другими подразделениями я не командую. Однако хочу заверить вас, что такая группировка, пусть даже малочисленная, намного превосходит по своей мощи иные соединения.
– Да, знаю. Один берсерк стоит десятерых велитов, – отмахнулся Рогозин. – Вот это мы сегодня и проверим. Будьте уверены, Александр Евгеньевич, миром сегодняшнее собрание не закончится.
– Я знаю, – ответил Жнец. – Недаром здесь адмирал Серрвус.
– Тоже заметили его? – улыбнулся Рогозин. – У него давняя дружба с Корхастом. Можно сказать, со школьной скамьи.
– Значит, наши силы практически равны.
– Не совсем, большая часть сенаторов всё-таки на нашей стороне.
Рогозин, видимо, хотел сказать "на моей стороне", однако в присутствии капитана это было бы не совсем уместно. Жнец понял это, поэтому только улыбнулся.
– Хотите выпить? – вдруг спросил Рогозин.
– Нет, простите, я не пью, – ответил Жнец.
– Так я тоже не употребляю. Тем более перед ответственным собранием. Только грейпфрутовый сок.
Рогозин наклонился и выдвинул маленький бар из-под стола. Достав два фужера, он разлил сок, и передал один Жнецу.
– За победу, полковник, – произнёс тост Рогозин и со звоном чокнулся.
Жнец кивнул и сел. Довольно причмокивая, сенатор развалился в кресле.
– Виктор Алексеевич, – обратился Жнец после минутного молчания. – У меня есть информация, которая может вас заинтересовать.
Рогозин внимательно посмотрел на него.
– Это касается того дела, за которое мы боремся, – уточнил Александр Евгеньевич.
– Рассказывайте, – произнёс сенатор.
– В одной из дальних звёздных систем была обнаружена планета, на которой могла быть жизнь. Исследовательское судно "Шагрил-ла" совершило полёт к ней с целью подтверждения существования жизни и определения возможности колонизации. По возвращении корабля все данные были заморожены.
– И вас это удивляет? – Рогозин сделал глоток и поставил фужер на стол.
– Меня удивляет то, что хоть и сняли режим секретности с многих данных (да что там говорить – почти всех!), некоторые субъекты по-прежнему плодят тайны. Смотритель пограничной станции рассказал мне, что после посадки на планету, на корабле и лагере исследователей всякая чертовщина началась – призраки, полтергейст, исчезновения. Четверо погибших в стычке с местными. Местным, впрочем, быстро дали название – ригмейцы, а планете дали имя Ригмеа по аналогии со словом из какого-то гвинейского наречия. Словом, боясь погибнуть, наши разведчики довольно быстро убрались восвояси. А вся информация о путешествии и данные исследований были засекречены.
– А кто рассказал об этом смотрителю станции, если данные были засекречены?
– Ему поведал об этом чей-то длинный язык, – объяснил Жнец. – Тайны тайнами, а "сарафанное радио" пока никто не отменял.
– Это интересно, – задумался Рогозин. – Я приму к сведению…
– Я думаю, к этому приложил руку непосредственно министр внутренних дел Гвидо Аллеро. Сразу после моего выступления в Амфитеатре Лоз две недели назад он подошёл ко мне и заговорил о ригмейцах. Не знаю зачем.
