Андрей Бондаренко - Путь к последнему приюту
Через восемьдесят-девяносто метров наклонный штрек привёл их в достаточно узкий горизонтальный туннель, оснащённый ржавыми рельсами, на которых стояла маленькая механическая дрезина. Стены туннеля — местами — были покрыты уродливыми наростами голубоватого инея. А на нижней поверхности штрека — почти вровень с рельсами — лежал толстый слой девственно-белого снега…
Глава пятнадцатая
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони
— Подземный микроклимат — дело особое, хитрое и непредсказуемое, — напустив на себя бесконечно-важный вид, прокомментировал Лёха. — Тем более что сейчас мы находимся на северной оконечности Ботнического залива, совсем недалеко от Полярного круга. Да и с вентиляцией, похоже, в этом туннеле не очень…. А снег-то какой здесь — чистый-чистый, очень плотный и хрустящий-хрустящий. И пар изо рта валит клубами сиреневыми. Блеск и отпад полный. Офигеть можно запросто…
Снег, действительно, хрустел под подошвами кирзовых сапог, валенок и войлочных бот очень громко и смачно, давая чуткому подземному эху повод стараться вовсю.
— Прекращать, — нахмурился Юха. — Ходить меньше. Не хрустеть. Не болтать. Залезать на дрезина. Рассаживаться…. Готовы? Я вставать сюда. Ты, здоровяк с узкими глазами, туда. Теперь дёргать за этот рычаг. Верх-вниз. Верх-вниз…. Стоппинг. Не дёргать.
— Почему?
— Нельзя — сильно дёргать.
— Не понял, — возмутился Хан. — Чем активней дёргать за рычаг (туда-сюда, как ты сам говоришь), тем дрезина быстрее поедет…. Разве нет?
— Поедет. Быстрее. Но — нельзя.
— Почему — нельзя?
— Совсем приставучий! — возмутился финн. — Как с тобой бедная жена жить? Совсем замучишь…. Нельзя — быстро ехать. Греметь будет. Шуметь. Эхо стараться. Нельзя. Инструкции…. И, вообще…
— Что — вообще?
— Плохо это — торопиться. Мы, финны, никогда не спешить. И не суетиться. Спешка — неверная подруга. Совсем.
— Инструкции такие?
— Нет, традиции. Вековые…. Медленно дёргай за рычаг, здоровяк. Медленно и плавно. Поехали.
Дрезина, резко вздрогнув, тронулась с места и медленно покатила по ржавым рельсам. Блики-зайчики — от лучей карманных фонариков — бестолково прыгали по уродливым наростам голубоватого инея, покрывающим стены туннеля…
«Действительно, спешка какая-то нездоровая образовалась», — подумал Егор. — «Насквозь надуманная и непонятная. Несёмся куда-то, буквально сломя голову. Куда? Зачем? Знать бы…. Нет, с ребятами-то, как раз, всё понятно. Они уже целых четыре года находятся в этом суровом и жёстком Мире. Нахлебались — всего и всякого. Вот, и мечтают — свалить куда подальше, да побыстрей. Законное и понятное такое желание…. А я — куда спешу? В некий незнакомый Зелёный Мир, где…. Где, собственно, что? Хрен его знает. Полная и туманная неопределённость. Мол, так надо — в соответствии с Пророчеством матушки Варвары, которая — якобы — является «аналогом» нашей легендарной Ванды. Ну-ну, расклады мутные и заковыристые…. Кстати, туннель-то начинает плавно заворачивать в сторону, практически образуя крутую дугу. Старательно огибает, надо думать, Ботнический залив с севера, пересекая — под землёй — шведскую границу…».
Время летело как-то странно, тягуче и заторможено.
Тихонько и тревожно поскрипывали ржавые рельсы, встречаясь со стальными колёсами дрезины. Подземная колючая стужа, как казалось, подступала сразу со всех сторон.
— Х-холодно, — отчаянно постукивая зубами, пожаловалась с боковой скамьи Ванда.
— Оч-ч-чень, — согласилась с ней Лана. — Просто н-н-нестерпимо…. Как ты там, с-сынок?
— Нормально, — заверил сидящий у неё на руках трёхлетний Угэдэй. — Настоящему Страннику — всё нипочём. Так отец говорит.
— Правильно говорит, — одобрил Лёха. — Эй, Юха!
— Что тебе, белобрысый?
— Наши девчонки замёрзли. Может, пусть заменят вас с Ханом на рычаге и немного погреются? А?
— Пусть — погреться. Не возражать. Стоппинг, здоровяк желтолицый. Смена…
Через некоторое время маршрут был завершён.
Юха, высмотрев на бело-голубоватой стене подземного туннеля некий условный знак, скомандовал:
— Стоппинг! Стоппинг, дамы благородные…
Дрезина, проехав по инерции порядка ста пятидесяти метров, остановилась в каменном глухом тупике.
— Лестница, — указал рукой направо глазастый Угэдэй. — Каменная. Ведёт наверх.
— Лестница, — невозмутимо подтвердил финн. — Ваша. Вылезать из дрезина. Подниматься по лестница. Давить пальцем на белая круглая кнопка. Ждать, когда дверь открываться. Жёлтую бляху показывать. Говорить с Густавом. Удач.
— А ты?
— Обратно ехать. К Марии.
— Прощай, Юха. Спасибо тебе.
— До свиданья, дамы и господа…
Мрачные бетонные ступени, покрытые глубокими извилистыми трещинами и густо-поросшие лохматыми жёлто-фиолетовыми лишайниками. Тусклые блики-зайчики, оставляемые лучами карманных фонариков на тёмных каменных стенах, облепленных молочно-белой плесенью. Массивная дверь, отливающая серьёзной металлической синевой. Круглая белая кнопка, вмонтированная в дверной косяк.
— Не просто — дверь, а приоткрытая дверь, — тут же отметил Лёха, шедший сзади. — Что, согласись, весьма странно. А ещё и очень подозрительно…
Раздался негромкий щелчок.
— Немедленно верни предохранитель на прежнее место, — не оборачиваясь, велел Егор. — А пистолет спрячь в карман. Вояка хренов.
— Да я что? Так просто…. На кнопку звонка будем давить-нажимать, как было велено финским проводником?
— Проигнорируем. Раз не заперто, значит, нас ждут.
Он, приоткрыв дверь пошире, прошёл внутрь.
«Ух, ты, ёлочки зелёные! Прямо-таки парадный зал какого-то рыцарского средневекового замка», — заявил восторженный внутренний голос. — «Высокий потолок со «вторым светом». Узкие стрельчатые окна, частично застеклённые цветными изысканными витражами. Тёмные бревенчатые стены, завешанные картинами в тяжёлых позолоченных рамах, различными геральдическими гербами, самым разнообразным холодным оружием, а также головами благородных оленей, лосей, косуль и диких кабанов…. Какие же у этих звериных голов — печальные стеклянные глаза. Какие же печальные, Боги мои…. В огромном камине, сложенном из дикого тёмно-серого камня, негромко потрескивает, не смотря на летнее время года, ленивый жёлто-оранжевый огонь. На многочисленных полках и полочках красуются искусно-сработанные чучела самых различных птиц: гусей, лебедей, уток, аистов, глухарей и тетеревов.… Это, братец мой, не просто «средневековый замок», а, судя по всему, «охотничий средневековый замок». Две большие разницы. Для тех, кто понимает, конечно…. А ещё и негромкая музыка слышна. Приятная такая. Мелодичная…. Ага, в стороне от камина, на низеньком полукруглом подиуме, стоит массивный чёрный рояль, а за ним на изящном стульчике — боком к нам, и небрежно перебирая длинными нервными пальцами чёрно-белые клавиши, — сидит человек…».
