Чигиринский Олег - Госпожа победа
Ракетный обстрел Одесского аэродрома не причинил вреда ни самолетам, которые были в воздухе, ни ВПП, но одна особенно дурная ракета взорвалась во внутренних помещениях аэропорта, и Казаков с двумя другими офицерами штаба угодили под ударную волну. Очевидцы рассказывали, что Друпи ударило о стену со страшной силой. Если бы не кевларовый командирский шлем, мозг штаба Корниловской дивизии весь оказался бы на одесском бетоне. Но и шлем не спас от контузии: большую часть времени Говард Генрихович находился без сознания, а, приходя в память, страдал от боли. Верещагин готов был отдать свою правую руку, лишь бы вернуть Казакова в строй. Но предложить такой обмен было некому.
— Сколько мы должны отыграть? — спросил командир горно-егерской бригады.
Верещагин посмотрел на часы.
— Три — самое меньшее.
Крымские штурмовики только в 17–45 сумели пробиться к Белой Церкви, где стояли полсотни Ту-22М, последняя угроза конвою «Золотая лань». Верещагин узнал об этом в 18–15, через час после того, как он на свой страх и риск отдал команду к эвакуации.
— Три — это много, — Ровенский пожевал губу. — А два батальона горных егерей, противотанковая батарея и артдивизион — это мало.
— Если мы продержимся три часа, — добавил Верещагин, — наш отход прикроют «Корнилов» и «Алексеев». И… Все равно катера за нами раньше прислать не смогут.
Ровенский сощурился.
— Вы, как я посмотрю, большой мастер жечь за собой мосты.
— Сэр! — из «Владыки» выбрался Гусаров. — Советские командиры согласны на переговоры.
* * *Странное дело: в своих интервью полковник Верещагин очень вскользь говорит о самом главном: каким образом Корниловской дивизии удалось эвакуироваться из Одессы. Если верить советским источникам, натиск красных бойцов был отчаянным, а сопротивление крымцев отдавало безумным фанатизмом. Но все равно не вытанцовывается. Как-никак, больше сотни танков против одной ракетной батареи. Как-никак, больше двухсот БМП против двадцати трех «Святогоров» и сорока «Воевод». Как-никак, два артполка против жалких двух батарей, и то неполных. Как-никак, четыре тысячи солдат против — пятисот с небольшим; да, профессионалов, — но до упора уставших и издерганных.
«Генерал Корнилов» и «Генерал Алексеев» огнем прикрыли отход группы на катерах морской пехоты, но каким образом группе удалось продержаться необходимое время? Конечно, красные не знали, где белые и сколько их, а белые продолжали держать их в неведении, но первая же серьезная атака расставила бы все по местам.
Вот из этой позиции командир Корниловской дивизии вызвал командиров 84-й и 150-й дивизий на переговоры.
Переговоры продолжались долго и закончились странно: с одной стороны, перемирия достигнуто не было, красные атаковали. С другой стороны, подсчитав потери обоих противников по итогам этой атаки, приходишь к невольному выводу, что потери могли быть и больше. Гораздо больше. Одной артиллерии красным хватило бы, чтоб разметать половину корниловцев, а вторая наверняка сумела бы прорваться к их позициям и, простите за штамп, погибла бы как волк — сцепив зубы на горле врага. Представляя себе в ближнем бою мальчишек-призывников с одной стороны и озверевших егерей, добровольцев и коммандос — с другой, это видишь более чем ясно.
Опять же, не имея возможности провести как следует артподготовку перед прорывом, корниловцы вполне могли заменить ее ударом фронтовой авиации, ибо уцелевшие авианосцы, на палубах которых расположились «Кречеты» и «Сапсаны», еще не отошли настолько далеко, чтобы не поспеть к месту действия в течение десяти минут. Однако авианалета на Черноморское не было…
Согласно советским источникам, корниловцы удерживали оборону достаточно долго, чтобы все пробились в порт, погрузились на корабли и уехали. После чего они были окружены у Черноморского и триумфально сброшены в море (очень кстати поблизости оказались крымские десантные катера морской пехоты). «Золото-погонный драп» бессчетное количество раз сравнивался в прессе с аналогичным «драпом», имевшим место 60 лет назад. Но если отбросить пропагандистскую шелуху, то истине будет соответствовать все-таки не фраза «белогвардейский десант был разгромлен», а фраза «белогвардейский рейд удался».
А в крымских источниках этот бой, казалось бы, триумфальный, тоже изложен более чем конспективно, что наводит любого беспристрастного исследователя на мысль о дезе, которую обе стороны подготовили вместе, чтобы врать всклад.
А если что-то кажется единственно возможным по логике вещей — это значит, что, скорее всего, так оно и было…
* * *…Этот чемоданчик ужасно походил на те, в которых международные курьеры «Де Бирс» перевозят продукцию своей фирмы. Его доставили со специальным рейсом из Симфи, после чего он перекочевал в КШМ командира дивизии.
Верещагин, настоявший на разговоре с обоими командирами дивизий vis-a-vis, попрощался с полковником Ровенским за пятьдесят метров от назначенной точки: мостика через дренажную канаву.
— Значит, если что… — Артем не стал уточнять. — Начинайте. Командовать дивизией будете вы.
— Можно спросить, Арт…
— Да? — Верещагин повернулся.
— Зачем вы таскаете под ремнем второй пистолет?
— Это «кольт» отца… вроде как талисман.
— Понятно… Удачи вам.
Верещагин кивнул и отправился к точке рандеву.
Чемоданчик был за спиной, в заплечном мешке. В левой руке было нечто, похожее на маленькую ручку, стержень которой убирается и выдвигается нажатием пружинки. Очень многое зависело от этого чемоданчика, и от этой пружинки, и от него самого… И все пойдет прахом, если решит выслужиться какой-то дурной снайпер с той стороны.
К мостику приближались двое. Плохо будет, если в красных командирах взыграла спесь, и они послали «шестерок». Очень плохо.
Он вышел на мостик первым, поставил вещевой мешок у ног и стал ждать.
Шлыков, как его и просили, отъехал на позицию. Поперек дороги стоял «скарабей», где ждал Гусаров. Красные командиры подкатили на штабной БМП со свитой.
Редкие расчёхранные облачка висели в небе, уже подсвеченные красным. Жара и безветрие. Артем снял берет, вытер лоб: к черту формальности. С некоторым удовольствием заметил, что его жест со своей фуражкой повторил один из командиров — генерал-майор; Шарламян, напомнил он себе. Значит, второй, с погонами генерал-полковника, — командир 150-й мотострелковой дивизии Дударев.
Остановились на середине моста, напротив друг друга.
— Полковник Верещагин, — Артем надел берет и откозырял. — С кем имею честь?
