Гений Медицины. Том 4 - Игорь Алмазов
Да твою ж… На Кобылине что, на самом висит проклятие? Вряд ли, ведь это сделало бы его только сильнее.
Так какого чёрта у него решительно ничего не получается! Почему снова не сработал его план?
— Не нужны мне обратно деньги! — он ударил кулаком по столу. — Вы должны были сыграть свою роль! Вы же лучшая актриса, умеете правдоподобно изображать эмоции на лице! У вас была простая задача!
— Я выбила нужную девушку из колеи, но затем появился молодой человек, и быстро меня раскусил, — принялась она оправдываться. — Начал спрашивать фамилию мужа… А я назвала первую попавшуюся, и не угадала.
Рррр… Хочется разгромить весь кабинет, хочется уничтожить этого Боткина, растоптать, унизить, опустить, оскорбить! А кроме Боткина никто не мог влезть! Это он всегда мешает его планам!
— Нельзя было как-то по-другому вывести Телешеву на конфликт⁈ — со злостью выплюнул Кобылин. — Обязательно надо было упоминать какого-то пациента⁈ Вы мне всё испортили?
— Прошу прощения, но я актриса, а не фигура на шахматной доске, — женщина гордо развернулась и покинула кабинет.
Вот су… Супер противная женщина.
Так, спокойно, Семён, спокойно. Да, не получилось отвлечь Боткина через проблемы у его девушки. И не получилось отвлечь проблемами с отцом.
Но завтра точно получится помешать второму этапу конкурса! «Империя здоровья» не станет лучшей клиникой, и Кобылин станет главврачом.
И сможет уволить уже кого угодно. Точно, всё решится завтра.
Семён Михайлович выдохнул и немного успокоился. Совсем немного осталось.
* * *
Понедельник я доработал спокойно, а затем отправился прямиком домой. Перед завтрашним днём решил не тратить время ни на какие встречи, а максимально хорошо отдохнуть и выспаться.
Правда, кое-какие дела всё-таки сделать пришлось, но много времени они не заняли. Вечер мы провели с крысом за просмотром выбранного им фильма, а затем завалились спать.
Утром вторника даже планёрки как таковой не было. Зубов разогнал всех работать, а сам нервно наворачивал круги по ординаторской.
— Боткин, вы уверены, что всё предусмотрели? — в который раз спросил он. — Что-то я волнуюсь.
Раздался звонок стационарного телефона, и он, не дожидаясь моего ответа, ринулся к нему.
— Да, понял, — коротко ответил он в трубку. Затем повернулся ко мне, — комиссия уже подъезжает.
— Тогда пора занимать места, — спокойно ответил я, и отправился в приёмное отделение.
Моей задачей было находиться там незаметно, ведь для комиссии я должен работать в терапии. И непонятно, что же терапевт забыл в приёмном отделении.
Если меня увидит Кобылин — то он обязательно сделает на этом акцент. А мне такого не надо. Поэтому я и решил появиться на первом этаже в самый последний момент.
Комиссия состояла из того же самого Черенкова Максима Игоревича, что был главой и на первом этапе, и знакомого врача Степана Борисовича. Третьим с ними был незнакомый молодой человек, на несколько лет старше меня. Наверное, он и будет изображать заболевание.
Шоу начинается.
К комиссии подошли Николай Андреевич и Семён Михайлович.
— Рады вас видеть, — поздоровался главврач. — Надеемся, что и второй этап конкурса пройдёт для нашей клиники лучшим образом.
— Прошу прощения, а где Евгений Петрович? — влез в разговор Кобылин. — Кажется, он тоже должен был быть сегодня членом жюри.
— К сожалению, он не смог присутствовать, — ответил Черенков. — По личным обстоятельствам.
Лицо Кобылина слегка побледнело. А я мысленно поставил галочку напротив первого разыгранного хода. Жребий брошен.
* * *
Вечером накануне конкурса.
Я прекрасно помнил о рассказанном Никите факте. Кобылин подкупил одного из членов жюри. Подкупить всех у него бы не получилось, комиссия показалась мне в прошлый раз вполне адекватной. Но всё-таки одного подкупного члена он нашёл.
Однако почти сразу, как только Никита мне рассказал об этом, я придумал контратаку. Поэтому в понедельник вечером позвонил Филимонову.
— Константин, здравствуйте, — почти сразу взял трубку он. — Моему сыну уже гораздо легче! Я нашёл для него частного учителя, и он постепенно учится управлять магией. Про наш уговор я не забыл, артефакт я ищу, честное слово! Возможно, удастся передать вам его уже на приёме в следующее воскресенье у барона Кантемирова, слышал, вы туда тоже приглашены.
— Здравствуйте, — наконец, вставил я ответное приветствие. А то сквозь поток слов Филимонова было и не пробиться. — Я вам звоню по поводу ещё одной части нашего уговора.
Я помогал его сыну, выдвинув несколько условий. Одним из этих условий как раз была помощь в свержении Кобылина.
— Слушаю внимательно, — серьёзно ответил барон.
— Завтра у нашей клиники второй этап конкурса. И наш новый заместитель главного врача, Кобылин Семён Михайлович, подкупил одного из членов комиссии, — объяснил я. — Я подумал, что было бы здорово, если бы на этого члена комиссии поступила жалоба, например. Чтобы выяснилось, что он берёт взятки, и его выгнали из министерства.
— Сложно, — вздохнул Филимонов. — Это не такая простая просьба, как может вам показаться. Но я прекрасно помню, что вы сделали для меня и моего сына. Так что я всё устрою, не переживайте. Как его фамилия?
Это я смог узнать заранее, хоть это было и не просто.
— Шершнев Евгений Петрович, — ответил я.
— Понял, сделаю, — коротко произнёс барон.
Таким образом, проблема с подкупным членом комиссии была решена.
* * *
Семён Михайлович пропаже не только члена жюри, но и своих денег, явно не обрадовался. Но постарался вернуть лицу привычное выражение.
— Костя, — ко мне со спины подкрался Шуклин.
Да что опять-то надо⁈
— Я сейчас занят, — вздохнул я. — Что-то серьёзное?
— Мне нужна помощь… — он бы хоть в голове фразу проговаривал, перед тем как вслух её сказать. — В общем, с пациентом.
— Я сейчас не могу, — я сдержал улыбку, и ответил вполне серьёзно.
Понятно же, что им с Валерой снова дано задание меня отвлекать. Только вот Кобылин не учёл, что делать это они так и не научились. Да я бы сам себя в тысячу раз лучше отвлёк!
— Но мне очень нужна помощь, — упёрся Павел. — Там… сложный случай!
— Тогда обратись к Никите, или к Зубову, но никак ни к такому же интерну, как ты сам, — ответил я. — Всё, некогда, Паш. Иди.
Он пару мгновений помолчал, явно пытаясь придумать. Что ещё сказать. Но так ничего не придумал, поэтому развернулся и ушёл.
Ну и цирк.
Я снова вернулся к наблюдению за комиссией. Актёру уже якобы стало плохо, и опрашивать его вышел неизвестный мне врач из приёмного отделения.
Насколько я мог слышать, все его вопросы были по теме, и действовал он правильно. Что вызывало новую порцию недоумённых
