Звезда Авроры - Эми Кауфман
– Кэл? – кричу я. – Зила? Отвечайте!
Снова крики, влажные удары, снова вопль. Кэл ругается по-сильдратийски, и хотя тон у него ледяной, я понимаю, что он куда более изобретателен в ругани, чем я думала.
– Тиир'на си маат телланаи (отец многочисленных глупых детей!)
– Кии'не до алл'иавеш иши! (Пятно на подштанниках вселенной!)
– Аам'на делнии! (Друг скотины!)
Шипящий треск огня дезинтегратора, и канал смолкает.
– Кэл?
Я отталкиваюсь от стены, плыву мимо двух ошеломленных ребят, вылезающих из шкафа кладовой, раздетых до белья. У одного из них на голове фирменная шапка «Дядюшки Энцо».
– Зила, слышишь меня?
Я добираюсь до лестничной клетки, включаю магниты и бегу наверх. Пульс у меня сейчас стучит молотом, пот заливает глаза, я выпутываюсь из своего дурацкого платья, отшвыриваю его, чтобы не мешало, и выбираю на униглассе другой канал:
– Тай, кажется, Кэл и Зила вляпались, я…
Замолкаю, дойдя до двери Дариэля. Там меня ждет некто в сером костюме, безликом сером шлеме. За его плечом в квартире я вижу скорчившегося на стуле Финиана, бледно-розовая кровь течет из пореза на лбу. Вижу тела, плавающие в невесомости, стены, обугленные огнем дезинтеграторов.
ГРУшник убирает пистолет в карман.
– ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЛЕГИОНЕР ДЖОНС, – говорит он. – КАК ЭТО ЛЮБЕЗНО С ВАШЕЙ СТОРОНЫ – ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НАМ.
ТО, ЧТО ЗАСТАВИТ ВАС ПОКРАСНЕТЬ
► РУГАТЕЛЬСТВА
► ЛУЧШИЕ ИЗ НИХ
Ранжирование ругательств – от богохульств дo упоминания телесных функций, – всегда будет делом субъективным. Однако широко распространено мнение, что некоторыми из наиболее эффективных и отвратительных являются следующие:
[Пожалуйста, щелкните здесь для установления вашей личности и подтверждения, что вы уже достигли совершеннолетия, принятого в вашей культуре. Этим действием вы признаете, что я, Магеллан, и мои программисты никоим образом не отвечаем за ущерб, временный или постоянный, нанесенный вам раскрытием слов в нижеследующем списке, либо имеющий отношение к этому раскрытию.]
1. Xxxxx
2. xxxxxxxxxxxx xx xxxxxxx xxxxx
3. xxxxxxxxx xxx
4. xхх
5. xxxx xxxxxx xxxx
24. Тайлер
Без унигласса я себя чувствую как без одежды, но он, видимо, находится где-то в желудке ультразавра, а копаться в этой грязи я не намерен, даже чтобы его вернуть.
Оттолкнувшись от сбитой листвы, я плыву через отсек, осторожно подбираю обмякшее тело Аври. Она шевелится, морщится, когда я приземляюсь на край стены кабинета Бьянки и резко торможу. Поляризованный силикон лопнул широкой трещиной, фрагменты стекла плавают в воздухе над полом с датчиками давления – к счастью, похоже, действия Авроры наглухо отрубили питание в кабинете и с ним – сигналы тревоги.
А что именно она сделала?
Тайлер, называй вещи своими именами.
Это был телекинез.
Я касаюсь ее щеки, тихо спрашиваю:
– Аври, ты меня слышишь?
Кэт опускается рядом со мной, перемазанная землей и кровью, и вид у нее такой же потрясенный, как у меня, наверное. Но при всем том ужасе, который мы оба только что видели, голос у нее не дрожит.
– Как она?
– Не знаю, – отвечаю я, заглядывая в пролом стеклянной стены. – Но надо двигаться, охрана наверняка уже спешит сюда. Присмотри пока за ней.
Я оставляю Кэт с Авророй на руках и проталкиваюсь сквозь трещину в кабинет Бьянки. Прожектора сдохли, воздух наполнен плавающими фрагментами скульптур, предметов искусства, инопланетных артефактов – все сбито со своих мест силой Аврориного взрыва. Широкий стол окружен большими стульями, стеклянные витрины расставлены вокруг просторного зала по расширяющейся спирали.
Сердце у меня екает, когда я вижу нашу цель – трехпалую статую, выкованную из незнакомого металла. Она плавает в высоком стеклянном футляре.
Триггер.
Я оглядываюсь на Аврору, смотрю, как она снова шевелится на руках у Кэт. Такой силы, как она показала – эта хрупкая девушка не в своем времени, – я в жизни не видел ничего подобного. Если бы я не верил раньше, если бы предупреждения адмирала Адамса и командира де Стой, события на «Беллерофонте» и видения будущего, которые являлись Аври, не убедили меня, что мы имеем дело с чем-то куда большим, чем мы сами, то раздавленный как клоп ультразавр меня бы точно убедил.
Глядя в расширенные глаза Кэт, я наконец вижу то же самое.
Веру.
Надеюсь только, что она не слишком поздно к нам пришла.
Кэт отталкивается и плывет в кабинет, держа в объятиях Аврору. Та стонет, открывает глаза, с трудом моргая. Не сразу, очень не сразу она начинает видеть, находит меня, вспоминает, где она. Но тут ее разные глаза останавливаются на Триггере, и она напрягается, вдруг и полностью очнувшись. Дышит чаще, стискивает зубы.
Она смотрит на скульптуру, потом на меня. Голос у нее хрип-лый, будто сорванный.
– Это он, – шепчет она.
Я вытаскиваю дезинтегратор, разряжаю его в ближайший стенд. Осколки силикона разлетаются по залу, четырехглавая статуя внутри отлетает к стенке. Понизив мощность, стреляю в другой ящик и вижу, что стекло трескается, но не разлетается.
Уже лучше.
Повернувшись к витрине Триггера, стреляю в стекло. Оно идет паутиной трещин. Подняв пистолет, слегка стучу по стеклу рукояткой, и оно разлетается точно в тот самый момент, когда врубают гравитацию.
Мы все хлопаемся на пол, застигнутые врасплох, – я на живот в граде блестящих осколков. Кэт и Аври падают рядом, мой Ас крякает от боли. Слышится долгий и противный плеск – это снаружи валятся на землю внутренности ультразавра, за ними раздается тяжелый мокрый шлепок, когда падает все тело. Я встаю на колени, вытряхивая из волос осколки стекла.
Значит, техники Бьянки включили вспомогательные грав-генераторы.
Все-таки в итоге мы не уложились в срок.
У меня за спиной слышится серия электронных гудочков. Звук открываемых тяжелых замков. Сердце екает от тихого, зловещего шипения сдвигаемой двери кабинета.
Я и так знаю, что увижу, и все же у меня в животе танцуют бабочки, когда я оглядываюсь через плечо. И выпускаю из пальцев дезинтегратор на полированные доски пола, услышав заполняющий воздух яростный вопль.
Чуть-чуть не успели.
В кабинет врывается Кассельдон Бьянки, окруженный со всех сторон телохранителями. Все они челлериане, каждый – размером с небольшой автомобиль и вооружен до зубов. Четыре глаза Бьянки лезут из орбит от гнева, клыки обнажены в рычащем оскале. Но эта ярость вызвана не разбитыми витринами, не хаосом в кабинете, не бесценными творениями, разбросанными среди осколков стекла на полу – не оттого он воздевает кулаки и еще раз вопит. Он видит длинную полосу запекшейся крови по ту сторону стекла. Его любимец, редчайший зверь всей галактики, похож теперь на суп дня – вот что взъярило Бьянки.
– Скаа таа ве бенн! – ревет он.
И поворачивается ко мне. Все четыре глаза сузились до щелочек.
– Тер-ранин! – шипит он.
От его удара я взлетаю в воздух, впечатываюсь в стену. Падаю коленями на палубу, в животе боль как от ножей, во рту кровь. Бьянки хватает у
