Графиня фон Мален - Борис Вячеславович Конофальский
Вот как тут ему перестать тревожиться? Пока он воюет, враги его времени не теряют, затевают что-то. Да, и слава, и особенно деньги ему теперь совсем не помешают. И еще больше ему помехой не будет свой епископ в городе Малене.
Последним кавалер взял письмо жены. Писала она то, что всякая женщина глупая может написать: мол, за него молится и ждет с войны, Бригитт ей докучает, холопы непослушны. Читал он все это без интереса, единственное, на чем остановился, так это на том, что бремя ее проходит, и чрево ее велико, как Господом положено, что теперь ее и не тошнит больше, и что роды будут в начале сентября, коли Бог назначит. И что монахиня говорит, что первенец ее будет мальчик.
Волков положил письмо на стол. Ночь уже на дворе глубокая, лагерь спит, девки с солдатами не гуляют, тихо. Только сержанты окликают караульных вдали. К ужину кавалер почти не прикоснулся, а попросил Гюнтера принести бумагу и чернила и принялся писать. Первое письмо, конечно, писал ей, милой сердцу Бригитт.
Глава 26
Вилли пришел на заре за деньгами. Взял сто сорок четыре монеты и уехал в Нойнсбург за мушкетами, ему не терпелось попробовать оружие, что делал другой мастер. Заодно прихватил все письма, которые кавалер написал ночью. Волков сел завтракать, и тут ему доложили, что к нему пришли купцы.
– Что за купцы? – спросил он, отламывая горячего хлеба и глядя, как Гюнтер наливает в супную чашку ароматную черную жижу.
– Купцы из Рункеля, как они говорят, – отвечал ему сержант Хайценггер.
Волков подумал, что они пришли жаловаться на грабеж, что им устроили ландскнехты, и решил их не принимать, но тут сержант добавил:
– Говорят, что по делу о серебре.
– О серебре? – удивился генерал. Он щипцами колол сахар и маленькие кусочки его бросал в чашку с кофе.
«Уж не хозяева ли нашлись на мое серебро?»
– Ладно, зови.
Купчишки были знатные. Сразу видно, не нищие, хотя жили в маленьком городке. Три купца из гильдии менял, а еще один был выборный глава коммуны восточного Рункеля. Волков уже готовился услышать, что серебро они потеряли, нытье и просьбы возвратить, но старший из купцов сказал:
– Слух ходит, что вы, господин генерал, серебро экссонское нашли.
А Волков на это ничего не ответил. Мало ли какие слухи ходят.
– Вот мы и пришли, чтобы у вас его купить, – продолжал купец.
– Ах, купить? – Кавалер даже обрадовался. – Что ж, назначьте цену.
Времени у него не было, он хотел закончить и дело это, и завтрак побыстрее, чтобы пойти на берег, где Максимилиан уже снова вылавливал серебро.
Купцы переглянулись.
– Думаем дать вам за пуд восемнадцать эгемских золотых крон, – предложил старший. И говорил он это так, будто какое-то богатство предлагает Волкову. Даже палец для многозначительности поднял вверх на последних словах: «…восемнадцать эгемских золотых крон».
Уж что-что, а считать Волков умел хорошо. Пусть даже эгемская крона и тяжелее гульдена, а слитки серебра – это далеко еще не талеры Ребенрее, тем не менее это был форменный грабеж.
– Уж видно, вы меня, господа купцы, совсем за болвана держите, – заметил генерал с усмешкой.
– Отчего же у вас такие мысли о нас? – удивлялись купцы.
«Оттого, что вы чертовы жулики; знай я, каковы вы, так я, может, вместе с ландскнехтами вашу мошну потряс бы, как в молодости».
Волков чуть помолчал, а потом объяснил:
– От знаний, господа купцы, от знаний. А знания мои мне говорят: из одного пуда серебра можно отчеканить без малого две тысячи талеров Ребенрее, а за двадцать семь талеров мне любой меняла в Вильбурге даст гульден. Пусть даже гульден и легче кроны на часть десятую, все равно получается, что пуд серебра, даже по цене щедрой, стоит крон пятьдесят пять, а то и шестьдесят, но никак не восемнадцать. Вот оттого и кажется мне, что вы меня, господа купцы, за болвана держите.
– Так вы говорите про чеканную монету, господин, а мы-то у вас покупаем металл, – заметил один из купцов.
– Все равно даете мало, а прибыль получите чрезмерную, – отвечал кавалер, и говорил он довольно громко, – я же знаю, для чего вам серебро. Пока настоящего господина здесь не было, пока над здешней землей хамы куражились, вы, наверное, и монетку чеканили? Ну, признавайтесь! Какой талер чеканили? Экссонии? Ланна? Ребенрее? Нижних земель?
Купчишки притихли сразу, а кое-кто из них и побледнел.
– Что вы?! Что вы, господин генерал?! – залепетал старший из купцов. – Город наш славен серебряных дел мастерами. Для того и торгуем у вас материал для работы.
– Ладно, не мне вас судить, – продолжал Волков с ухмылкой, как будто и не слышал слов купца, – пусть князья за свои монеты переживают, мне дела до того нет, чеканили и чеканьте дальше, но цену на серебро дайте мне хорошую.
– Может, двадцать две кроны за пуд? – предложили купцы.
– Двадцать семь, – просил Волков.
Сошлись в итоге на двадцати четырех с половиной кронах за пуд серебра. Купцы взяли четыре пуда, они просили десять, но генерал, боясь продешевить, так как истинных цен на товар он не знал, больше не отпустил.
А когда золото и серебро поменяли хозяев, кавалер поспешил на реку, узнать, как идут дела у Максимилиана и Руди Кольдера.
А дела у них шли так себе.
– Ящики все достали, остались четыре, что у борта, а их просто так не вытащить, зажаты, баржа криво лежит, – объяснял Руди. – Но рассыпанного серебра еще малость насобираем. Такого пока хватает.
– Соберите всё до последнего слитка, – отвечал ему Волков. – Максимилиан, сколько всего получается?
– Сто семьдесят два пуда уже достали, генерал, – сказал, заглянув в бумаги, знаменосец.
Волков пошел, сел на теплый песок. Стал считать. Если считать выловленный металл по той цене, что ему давали купцы… Нет, на замок этого не хватит.
И на замок ему не хватало, и граф с герцогом что-то затевали против него, и солдаты думали лишь о том, как получить прибыток с трофеев да разбежаться по домам. Нет, жизнь его была нелегка и требовала от него новых и новых усилий.
Пришел вестовой и доложил, что в лагерь вернулся капитан Дорфус из рекогносцировки. Говорит, что, если у господина генерала есть время, он готов сделать доклад.
Когда кавалер вернулся в лагерь, старшие офицеры
