Алгоритм - Алексей В. Мошков
– Мне что-то грозило в том доме? – Голос Мэг невольно дрогнул.
– Вряд ли, – пожала плечами Джин. – Если только на уровне предупреждения или обнуления аватара… Ерунда.
– А ты? – Мэг прищурилась. – Как ты перенесла то… пламя?
– Умерла, – чуть слышно сказала Джин. – Не сразу, но… Это не было болью, хотя вот теперь, если споткнусь и упаду, я почувствую боль. Но это было похоже на очищение. Я напоминала самой себе новое платье, из швов которого торчат необрезанные нити. Они как раз и пылали… Кстати, если бросить НПС маленькую кофейную чашечку, с ним ничего не произойдет. И это тоже загадка, поскольку очевидно, что и чашечки настоящие, как тот же медвежонок. Но у них другие свойства.
– Это сбой, ошибка или какой-то сознательный программный… люфт? – спросила Мэг.
– Хочешь, чтобы мы утонули в области предположений? – засмеялась Джин.
– Я хочу понять… – прошептала Мэг.
– Виртуальность меняется, – задумалась Джин. – За эти пятнадцать лет она изменилась кардинально. В ней появилась… суть. Наполнение. Смысл. Вот посмотри на меня. Знаешь, какой вопрос меня занимал десять лет назад? Сколько продержится моя копия. Моя цифровая копия. Я на самом деле беспокоилась, что будет, если лишусь реального тела. На чем держится жизнь на Земле? Человек дышит, купается в солнечных лучах и магнитном поле Земли. Человек ест. Пьет. Химические реакции, которые происходят в его организме, служат источником его энергии. А что будет со мной, когда я стану всего лишь виртуальным персонажем? Забуду о голоде? И что? Постепенно сотрусь? Или окажусь одарена какими-то новыми чувствами? Ну, к примеру, буду испытывать сопротивление и напряжение, в электрическом смысле?
– И что же произошло? – спросила Мэг.
– Ничего, – спокойно сказала Джин. – Я дышу, ем и пью, как и на Земле. Во всяком случае, пятнадцать лет назад. Возможно, это обман. Но я не могу его разоблачить. Если я не поем, то испытываю голод и слабость. Если не попью – жажду. Все отличие от Земли заключается в том, что НПС не болеют, не рожают детей, не стареют. Но я тебя уверяю, что они будут и болеть, и рожать детей, и стареть.
– Зачем? – удивилась Мэг. – Я могу представить рождение ими детей. Но зачем… болеть? И как болеть? Компьютерными вирусами? И зачем стареть?
– Я не знаю… – ответила Джин. – Но есть такое ощущение, что это придает смысл всему.
– Болезни? – не поняла Мэг.
– Настоящая жизнь как процесс развития, достижения какой-то цели, угасание, уход. Смена поколений…
– Подожди! Ты хочешь сказать, что без болезней и старости нет прогресса? И как ты объяснишь это своему отцу? Он уже один раз умер! Или где-то есть либо придумывается следующий уровень? И там тоже все сначала?
– Я не знаю… – прошептала Джин. – Но я уверена в одном: если там, за горизонтом, что-то есть, мы этого не должны знать. Иначе все теряет смысл.
– Иначе все теряет смысл… – повторила Мэг.
Похоже, эти слова можно было бы вынести если не на обложку, то на форзац будущей книги…
– Жубер сказал мне как-то, что при определенном уровне соответствия имитация жизни становится самой жизнью, – вздохнула Джин.
– В таком случае эта имитация должна быть не только на уровне ощущений и того же… метаболизма, – предположила Мэг. – А на уровне строения вещества. Самой ткани. Разве нет?
– Я не готова предметно рассуждать о самой ткани бытия, – рассмеялась Джин. – Тебе бы с этим к Жуберу.
– Я бы хотела с ним снова встретиться, – призналась Мэг. – Это можно устроить? Боюсь, я его обидела в прошлый раз.
– Я не уверена, – сказала Джин, – но могу попытаться дать ему знать о тебе.
– Каким образом? – удивилась Мэг. – У тебя сохранился с ним контакт? Он же исчез!
– Он появляется тогда, когда становится нужен, – прошептала Джин. – В тот день, когда я умерла там… Я почувствовала холод. Ничего не изменилось, я сидела в небольшом шатре на Восточном базаре, продавала книги – да, я всякое себе позволяю, – как вдруг поняла, что у меня стынут руки и ноги. И в шатре появился Жубер. Вошел, сел напротив, улыбнулся, взял меня за руку и сказал, что все будет хорошо. И я успокоилась. А потом он добавил, что теперь я только здесь. И мне не нужно больше платить за больницу…
– Он был твоим ангелом-хранителем? – улыбнулась Мэг.
– Нет, – покачала головой Джин. – Просто другом. Тут на бульваре Капуцинов, через три дома, есть доска объявлений. Кстати, именно там появляются известия, что в Нью-Йорке в том или ином магазине поступили в продажу кофейные чашечки… ну, которые используются для полного погружения в Логос. Я напишу там, что Маргарет Вуд хочет увидеться с Жубером. Думаю, он узнает об этом. И однажды появится.
Они говорили еще долго. А перед расставанием Джин попросила разрешения обнять Мэг, а та призналась, что хотела попросить о том же. И еще Джин сказала, что желала бы иметь в лице Мэг связь… с реальностью. На что Мэг ответила, что это будет связь между двумя реальностями.
Джин выпустила Мэг на обычную площадку, и Мэг вышла уже не из магазина «Оптика», а из подъезда. Вышла на бульвар Капуцинов, или Капуцинок, который если и уступал одноименной улице в прекрасном европейском городе, то лишь тем, что большинство зевак, дефилирующих по тротуарам, искренне считали его частью миража…
Мэг дошла до доски объявлений, которая оказалась всего лишь стеной торгового центра, покрытой множеством анимированных наклеек. Да, там она нашла и сообщение о чашках. Оно было кратким и сопровождалось сотнями гневных граффити. «Поступление кофейных чашек больше не ожидается». Судя по откликам, речь шла о том, что они должны перестать действовать. Логос отстраивается, и его влияние на реальность становится штатным…
Это все надо было обдумать.
Мэг прогулялась по улице, свернула в первый же попавшийся сквер, достала из сумки медвежонка, на мгновение задумалась… затем подбросила его, поймала – и открыла глаза в собственной динамической комнате. Да, это был особенный предмет. И с ним предстояло разбираться по-настоящему.
Поужинав, Мэг позвонила Гарри. Его голос показался ей слегка усталым.
– Как дела?
– Все в порядке, – детектив явно старался говорить пободрее. – Побывал вместе с приятелем Перси в Верхнем городе. Общался и с Уильямом Пэрришем, и с самим Маркусом.
– Даже
