Павел Корнев - Падший
– В темноте? – опешил простак, который оказался подвержен никтофобии.
– Ну да, – не моргнув глазом, подтвердил я. – В полной темноте.
Упитанный юноша пересилил себя и спустился в освещенный керосиновыми фонарями подвал, но там решительность вновь оставила его. В углах сгустились зловещие тени, дальний конец коридора и вовсе заполняла непроглядная тьма.
– А как же свеча? – припомнил простак свечу и спички в руках лектора.
– В самый ответственный момент ее задувают. Вы не знали?
– Не знал, – пролепетал толстяк, не в силах сдвинуться с места.
– Так вы идете? – уточнил я.
– Н-не зн-наю… – заикаясь, выдавил из себя юноша и попятился. – Я совсем позабыл! У меня важная встреча!
Он развернулся и бросился к лестнице, даже не заметив, как я выдернул из его пальцев бубнового короля.
Если честно, подвал и в самом деле выглядел на редкость зловеще, но мне сделалось слегка не по себе вовсе не из-за этого. Просто спиритический сеанс подпадал сразу под несколько статей Уголовного уложения, а привлекать внимание бывших коллег хотелось меньше всего.
Вызов духа собирались проводить в одном из боковых помещений, туда заранее принесли круглый стол со стульями, но попасть внутрь оказалось непросто.
– А вы куда? – удивился медиум.
Я молча продемонстрировал бубнового короля.
– Уверен, вам досталась черная карта! – и не подумал освободить тот проход.
– Вы ошиблись.
– Нет, не ошибся! – продолжал упорствовать лектор.
– Но вот же бубновый король!
– Карты не самая редкая вещь!
– Тогда пересчитайте остальных, – усмехнулся я.
Медиум заглянул в комнату, оглядел собравшихся и с сомнением посмотрел на меня. На лбу его залегла глубокая морщина.
– Вы будете мешать, – заявил он после недолгих раздумий. – Скептицизм заразителен, я просто не смогу сосредоточиться. Позовите кого-нибудь другого.
– Мало кто верит в общение с потусторонним, как верю я.
– Нет!
Я ухватил медиума за пуговицу пиджака и заставил отойти от двери.
– Послушайте, милейший, – улыбнулся я со всей возможной любезностью, – меня крайне заинтересовало это мероприятие, поэтому если не хотите заработать обвинение в антинаучной деятельности, просто позвольте мне поучаствовать. Уверяю, я не буду вам мешать.
Но франт оказался крепким орешком. Я решил сыграть на извечном страхе медиумов и прогадал: лектор только посмеялся.
– Я не делаю ничего незаконного, – заявил он, уповая, вероятно, на высоких покровителей, пригласивших его развлекать публику.
– А что насчет прессы?
Медиум только поморщился.
– Эти ваши угрозы…
– Не угрозы, – поправил я его. – Обещания.
– Эти ваши угрозы просто смехотворны!
– Попытка вызвать дух Максвелла потянет лет на десять Соловков. Видите – я верю вам, никакого скептицизма.
– Послушайте! – начал было медиум, но махнул рукой. – Да какого черта я перед вами распинаюсь? Желаете увидеть все собственными глазами? Прошу!
Я улыбнулся и прошел в комнату, и там меня ждало первое разочарование. Лилиана сидела между девицей с лицом породистой лошади и лощеным увальнем лет двадцати, толстые пальцы-сардельки которого были унизаны перстнями. Свободным осталось лишь место напротив Лили.
Медиум закрыл дверь и с важным видом задвинул засов.
– Сегодня мы будем вызывать дух Джеймса Клерка Максвелла, который ушел в этом доме в мир иной и потому оставил здесь особо яркий отпечаток свой сущности!
Лектор воткнул принесенную с собой свечу в пустой подсвечник, чиркнул спичкой о боковину коробка и попытался зажечь фитиль, но тот оказался залит воском. Пришлось ему доставать из кармана складной нож и срезать наплыв. Когда посреди стола наконец затрепетал огонек, керосиновую лампу торжественно потушили и помещение погрузилось в полумрак. Фигуры рассевшихся вокруг стола людей растворились в тенях, лица засветились белыми овалами.
Медиум остался стоять, он опирался на высокую спинку стула, как бы нависая над присутствующими, и принялся говорить о практиках медитации, духовных связях с предками, дверях в мир духов и прочих удивительных вещах, которые неизменно производят неизгладимое впечатление на доверчивых простаков. Он играл интонациями и понемногу погружал людей в некое подобие транса; я остался безучастен.
Даже Альберт Брандт со своим талантом сиятельного далеко не всегда вгонял меня в ступор своим истинным голосом – что уж тогда говорить о заезжем шарлатане?
И вместе с тем нечто в словах лектора не давало отнестись к ним как к пустой болтовне. Голос его слегка дрожал, словно франт действительно слегка опасался грядущего действа. Вряд ли он боялся неудачи, у жуликов в каждом рукаве – по козырному тузу. Но докопаться до истины я не сумел, слишком много страхов витало в комнате, чтобы вычленить один-единственный, слишком мало времени было в запасе. Еще и от непривычного запаха ароматической свечи слегка кружилась голова, плыло перед глазами и першило в горле.
– А теперь, – нараспев произнес лектор, – возьмитесь за руки и, что бы ни случилось, не отпускайте ладони соседей. Духи ни хорошие, ни плохие, они лишены морали и понятий о добре и зле. Только позвольте – и потусторонние сущности воспользуются вами, проникнут в ваше сознание, завладеют телами. Все вместе мы послужим тем защитным кругом, что не даст инфернальным созданиям дотянуться до нашего сознания. Итак! Три, два, один!
Я без особой охоты выполнил указание, и мои ладони немедленно оказались стиснуты мертвой хваткой перепуганных насмерть соседок. Сухощавая дама бальзаковского возраста справа и вертлявая девица лет восемнадцати слева ухватились так, что понемногу начали неметь пальцы. Еще и духами от них обеих благоухало просто невыносимо. В носу так и защипало.
– Джеймс Клерк Максвелл! – торжественно объявил медиум. – Мы вызываем тебя из-за грани! Ты слышишь нас?
Раздался глухой отзвук, кто-то тоненько вскрикнул, кто-то шумно задышал.
– Тишина! – призвал медиум, но слова его пропали втуне. Подвал враз заполонил чей-то до жути размеренный и противоестественный в своей отстраненности голос.
– О, великая Мать Ночи, богиня любящая и карающая, начало и конец всего сущего…
Ледяной озноб ужаса пробрал меня до самой печенки – я узнал голос. Говорила Лилиана. Меня словно приморозило к стулу, и уже рвавшийся изо рта крик замер на губах. В таком же безмолвии застыли на своих местах остальные.
В голосе Лилианы прорезались чуждые миру людей интонации, а потом, впав в транс, она и вовсе перешла на неизвестный язык. Ожидание неизбежной катастрофы навалилось леденящим ужасом, но вырвать руки из хватки соседей и прекратить этот кошмар я заставить себя не смог. Не сумел даже пошевелиться, все мое внимание приковал к себе огонек свечи, голос отдалился, подвал стал казаться чем-то далеким и нереальным.
