Лесная ведунья. Книга первая - Елена Звездная
А я стояла, сжимая клюку и тяжело дыша, и пыталась выдержать этот удар. Правду сказал мой «раб» – знала бы кто он, убила бы в тот же день. В тот же миг. В ту же секунду. Убила бы без сожалений и жалости… тогда и там, но не здесь и не сейчас. Сколько бы ни было у меня оправданной ненависти к архимагу Агнехрану, передо мной мой охранябушка стоял… Мой. Добрый, заботливый, внимательный, сопереживающий… человечный такой. Ради меня в Гиблый яр сунувшийся, ради меня себя в жертву принести собирающийся.
«Да как же ты вообще в этом жестоком мире появилась такая?!»…
Он ведь это искренне сказал и так же искренне пошел умирать… ради меня. Мой охранябушка. Мой гордый, сильный, хозяйственный, ставший таким близким охранябушка…
И вот я на него сейчас смотрела, и я его хоронила…
В своем сердце хоронила заживо.
Тяжело было, больно так, словно могилу голыми руками копала, да… все же выкопала. Потому что нет охранябушки, нет, и никогда не было! Была одна глупая ведьма Веся и один почти сломленный архимаг Агнехран, который просто оказался слишком гордым, чтобы быть этой глупой ведьме хоть чем-то обязанным. И который, видимо, не верил, что я смогу снять с него печать, даже мысли такой не допускал. Кто я для него? Дитя глупое, несмышленое. Ведьма, даже своими отвергнутая. Да дура наивная, и он своего мнения обо мне не скрывал никогда.
Но я печать все равно сниму.
Ради Гиблого яра и в память о моем, ставшем почти родным, охранябушке, которого похороню здесь и сейчас.
– Маг, – помертвевшие бледные губы шевелились с трудом, – в мой лес ты не вернешься.
Усмехнулся, так что ясно стало сразу – другого и не ждал. Иного такому, как он, ждать и не следовало.
А я…
– Об одном прошу, – прошептала, глядя в его синие глаза, – волков моих сбереги… пожалуйста.
И ударив клюкой о землю, произнесла всего одно слово:
– Чаща.
Заповедная чаща Гиблого яра явилась мгновенно, будто ждала-верила, что позовут ее вот прямо сейчас, и слушалась она меня, словно продолжением моим стала, словно моя собственная, словно все мысли и замыслы мои не просто читала – отчетливо видела. И взорвался контур охранительного круга, вспороли его кусты терновые, снесли кровь пролитую, лишая место маговской силы. Взметнулись из земли лианы крепкие, связывая-сковывая архимага, а он и не сопротивлялся даже, видимо, решил, что смерть его пришла.
Но я не смерть, охранябушка, я не смерть… я хуже.
И упал на землю мой плащ, а тебя уложили на него, и не животом вниз – спиной. От того ты лежал и видел, как подхожу медленно, словно неживая… я и не чувствовала себя живой. Как опускаюсь на колени перед тобой, сжимая побелевшими пальцами верную клюку. Как простираю ладонь над грудью твоей, едва вздымающейся – ты смерти хотел, охранябушка… да только я не смерть.
И ты это понял.
Ты понял – принимать не хотел.
– Ведьма, вырвать сердце из груди, конечно, оригинальный метод убийства, но у тебя силенок не хватит, – произнес, за насмешкой скрывая тревогу. – Веся, не дури, когтей у тебя нет, накладные и те дома забыла.
Я улыбнулась… хорошая шутка, жаль я теперь знаю, кто ее произнес, и от этого не смешно, от этого горько.
Ладонь ложится на теплую кожу, чувствуя, как неистово бьется сердце мага жестокого, но не хочу я о той жестокости ни думать, ни вспоминать и закрываю глаза…
– Веся!
Поздно, охранябушка, да и выбора у меня нет. Ты не оставил его ни мне, ни себе. Может, и правда стоило тебе сразу имя свое сказать, тогда все иначе сложилось бы… Хотя я бы не убила, нет, я себя знаю, убивать бы не стала. И печать сняла бы… вот только цена была бы меньше, а так… так на себя всю боль и все последствия взять придется. И я начала призывать свою силу, и засветилась ладонь, к груди его прижатая.
– Веся, нет!!! Ты не сможешь, тем более так! Веся!
Я улыбнулась горько, глаз не открывая. Да едва слышно вымолвила:
– В мире существует четыре типа ведьм, маг. Первый – прирожденные, те, что силу получают по крови да по праву рождения. Моя мать не была ведьмой, но ведьмой была бабушка. Поэтому я прирожденная ведьма. Второй тип – ведьмы ученые. Меня обучили, маг. Славастена была моей наставницей да многие ведьмы учителями. Поэтому я стала ведьмой ученой. Третий тип – инициированные. Мне такую судьбу не готовили, другие планы на меня были, я должна была стать жертвою, такою как ты… именно об этом я узнала в ночь перед своей свадьбой, потому и сбежала с Кевином. Он стал моей инициацией. Выбора у нас особо и не было, либо погибнуть вдвоем, получив знак Аравена каждый, либо… Вышло что вышло. Я прошла инициацию и призвала лес.
Я открыла глаза и посмотрела в очи его ярости полные – сейчас, когда маг всеми силами пытался высвободиться, сияли очи его колдовским синим цветом, выдавая волшбу судорожную. И ведь больно ему должно быть сейчас, но молчит, скрывает, из-за стиснутых губ ни единого стона не прорывается. Все еще надеется высвободиться…
Да поздно уже.
– А есть четвертый тип ведьм, маг, он моя истинная суть, – прошептала тихо.
И замер Агнехран, глаза сузив настороженно да вглядываясь в мои с тревогою. Понял, стало быть, все понял, и теперь смотрел иначе совсем – оценивающе, пристально, выискивая те признаки безумия, что ведьмам, подобным мне, приписывают.
– Не надейся, я не безумна, – и, стянув ленту с косы, дернула головой, высвобождая волосы из плетения.
Выдохнул сквозь стиснутые зубы и произнес ожесточенно:
– Я и не надеюсь, Веся. Я боюсь. За тебя… Остановись, небом прошу!
Поздно.
И я, закрыв глаза, запрокидываю лицо к звездам и начинаю шептать страшное:
«Войди в мой сон,
Войди в мой день,
Войди в сердце мое,
Все быстрее бьется оно».
Хриплый стон, протестующий рык мага, его яростная попытка вырваться, травяной запах изодранных лиан, но меня уже не остановить.
«А я потеряюсь в тебе,
Растворюсь в твоей беде,
Твоею болью стану,
Да заберу твои раны!»
И последние слова вырываются с хрипом, с губ капает кровь… моя кровь, а спину прожигает боль, каленым железом адовой магической печати Аравена.
И от боли темнеет в зажмуренных глазах, заклинание прерывается надсадным кровавым кашлем, но… такова сила стихийной ведьмы, мы способны забрать чужую боль, втянуть в себя чужое проклятие, мы способны на многое… весь вопрос в цене. А цена нашей силы – наша же жизнь.
И меня сотрясает от боли, по спине под платьем льется кровь, и мне хочется кричать в голос, но… когда охранябушке наносили печать, он не кричал… и ныне, забирая его увечье себе, я не кричала тоже. Не смогла. Безмолвный вопль рвал душу, ногти впились в землю, соскользнув с тела мага, разрывая ту нить, что связала наши души на время ритуала, и лишь тогда я смогла простонать последние слова заклинания:
«Войди в мой день, войди в мой дом,
Ты не останешься надолго в нем!
Иди в свой день, покинь мой дом,
Твоя боль прольется моим кровавым дождем!»
И я распахнула ресницы. По щекам текли слезы, тело ломало жестокой пыткой невыносимой боли, спину жгла чужая печать, а все, что я могла сказать этому рвущемуся из оков магу, было лишь:
– Я не хотела так, но ты не оставил мне выбора… Прощай…
И тьма бережно подхватила меня, унося далеко, на тропинки этого Заповедного леса, забирая боль, от которой было не продохнуть, лишая переживаний, которые уже не имели смысла.
– ВЕСЯ!!! – И путы, стягивающие его тело, сгорают в ревущем пламени вернувшейся
