Остин Гроссман - Скоро я стану неуязвим
Просматриваю старые фотографии, и вдруг замечаю снимок с благотворительного ужина. Костюм героя контрастирует со смокингами; рядом со Сполохом — черноволосая женщина в очках, что-то говорит ему с лукавым выражением на лице, а Сполох широко улыбается над тарелкой превосходного стейка.
Я узнаю ее, несмотря на элегантный наряд, очки и макияж. Это она — лет за семь до того, как прибыла из будущего и совершила свое первое преступление. Лили.
* * *Пищит коммуникатор.
— Началось. Включайте радио, — раздается голос Девы.
Доктор Невозможный наконец-то разразился громким заявлением, которое транслируют на всю страну. А может, на весь мир…
Речь началась с «Привет, козявки!» и продолжается в том же духе, я не вслушиваюсь до конца. Не шедевр жанра, да смысл и так ясен. Он нашел, чего искал, и вскоре захватит мир — сдавайтесь или умрите! Надо думать, обошелся без «Ночной звезды».
Башня гудит от напряжения; наш самолет готовится к взлету.
Всем нужны «Чемпионы», все хотят спастись, и внутри у меня (в том, что осталось) как-то странно посасывает. Он всегда был на шаг впереди нас. Видно, спланировал так с самого начала.
Нет времени думать, что это значит лично для меня. Я не шутила с Черным Волком — я и впрямь могла оказаться шпионкой или предательницей, или бомбой, сама того не зная.
Делает ли это Доктора Невозможного моим заклятым врагом? И как теперь быть — может, Доктор знает? У него ведь были заклятые враги. По правде говоря, сейчас самое время найти нового. Интересно, знает ли он, кто я такая, общались ли мы до операции? Надо спросить при случае: вдруг он — единственный, кто сможет рассказать мне обо мне. Неизвестно, во что это выльется…
От этих мыслей становится легче — у меня есть личная причина попасть на остров. Представляю наш финальный бой, разум против силы, ужас на лицах «Новых Чемпионов». Когда он окажется в моей власти, я все ему выскажу, заставлю его все объяснить! На всякий случай стоит продумать речь.
Часть третья
Глава семнадцатая
Будь со мной, и нас не одолеть
Всего два дня. Два дня, — и мир падет под каблуком моего красного лакированного сапога. Это известно и мне, и «Новым Чемпионам». По их выражению, «зверь поднят», мне пора возвращаться на руины моего острова.
В сорока тысячах футах над Тихим океаном, неслышим и невидим для радаров, парит красно-золотой флаер; солнце садится в море облаков. Из кабины пилота видно, как на горизонте возникает остров. Внизу оживает приводной маяк; по спирали спускаюсь в сумерки.
Флаер замирает в развалинах двора. Выхожу наружу, вдыхая знакомые запахи джунглей и перегретой смазки. Я дома.
Налицо размах побоища, завершившегося моим арестом два года назад. Впрочем, заметно, что недавно здесь снова ковырялись. Вот и следы: танцующий, атлетический шаг Черного Волка, металлическая поступь киборга. Похоже, один из моих… богатая была идея, только программист, гад, заложил меня. Хорошо, что я из больницы ее вытащил — надеюсь, мне это зачтется.
Лили тоже рылась в моих вещах вместе с остальными? Наверное, вспоминала свой последний визит, после парижской заварушки — мы еще репортажи с места события по Си-эн-эн смотрели… Интересно, она им зал управления показала? Где-то она теперь?
Со вздохом начинаю проверять системы. В запасных генераторах осталось немного энергии. Распахиваю дверь, вхожу в вестибюль. Пахнет затхлостью. В сезон дождей все затопило, но выглядит впечатляюще — возведено с размахом.
Этот зал я построил первым — до космической станции, до дирижабля, до всего остального; сюда возвращался после операций. Я был молод, жаждал признания, меня окружала горстка прихлебателей, а на счету в швейцарском банке хранился первый миллион долларов. Вертолет сел, смяв влажную траву. Я вышел в полном облачении — в накидке и шлеме. За мной высыпались техники, стали выгружать ящики с оборудованием на мокрую землю.
В первом лагере роботы закладывали фундамент крепости — сердце моей великой преступной империи. Ямы тут же наполнялись водой, джунгли проникали повсюду. Вдали от морских путей, на крошечном плацдарме, который никогда не попадал в поле зрения следящих спутников, мало-помалу вздымались к небу башни. Тропические птицы сновали между опор…
Под разрушенными сводами я погружаюсь в воспоминания, в романтику первого, исторического преступления… Такое не забывается!
День и ночь вращались центрифуги, творя медленное волшебство генетических трансформаций. Резкий, химический запах реактивов; прохлада и тишь стерильной лаборатории; ежедневный ритуал дезинфекции; перестук клавиш ранним утром; опыт за опытом; шеренги мониторов; зеленоватые экраны с колонками упорядоченных данных.
Лаборатория — таинственное место. Наука сливается с религией, переходит в некромантию. Я работал до поздней ночи, забывая о внешнем мире, погружаясь во тьму, в исследования и в бесконечные изыскания… Наконец взошло зерно новой жизни…
В тот раз меня одолели. Но я вернулся.
* * *Машина Светопреставления занимает десять тысяч квадратных футов лаборатории, гениальный, устрашающий шедевр творения. Это не самое крупное (если не считать Луны) мое изобретение, но, полагаю, самое грандиозное (особенно если считать Луну!).
В сердце машины — творение Куклы. Игрушечный толстяк испускает гравитационный луч, который может пригвоздить к земле полицейского или вытянуть пару слитков золота из хранилища. Но этот слабый луч подхватывает линза зеркала Лазератора, фокусирует, усиляет, направляет на 240 000 миль вверх! Самая громоздкая часть установки — источник энергии, новая версия дзета-генератора. Мне недостает способностей Куклы к миниатюризации, своеобразие моих творений несколько иное: изогнутые арки, искрящиеся дуги электричества, трубки и мигающие огни — элементы необязательные, но устройства работают, и мне нравится их облик. Ясно предназначение каждой детали.
Сегодня полнолуние, прилив необычайно высок. Луна нависает, искажая своей тяжестью земную орбиту. Тут нужна математика — уравнения и расчеты, сделанные Бароном Эфира в нелепой попытке спасти Землю от уничтожения. В результате движение нашей планеты — под моим контролем.
Как было доказано (Кляйнфельд, 1928 г.), самый минимальный сдвиг положения Земли в Солнечной системе приводит к значительным климатическим последствиям в будущем — любому правительству понятно, чем это грозит. Доктор Невозможный нашел практическое применение математическим выкладкам Кляйнфельда! Замечу: не просто Доктор, но — Избранный Император.
