Джеральд Старк - Конан и честь империи
– Им тамошний колдун напророчил что-то жуткое, вот они и попрятались, – ошарашенно добавил Конан. У Дженны почему-то все поплыло перед глазами, она судорожно вцепилась в подлокотники кресла, внимая размеренному голосу мага, словно долетавшему из-за каменной стены.
– Перед выездом Ваших величеств из Тарантии, я, следуя настоятельному требованию моей госпожи, имел небольшую беседу с его милостью наследником престола, – Озимандия прижмурил морщинистые веки, воскрешая в памяти подробности встречи, произошедшей ровно луну назад. – Целью моего визита служило настойчивое стремление отвратить разум принца, а также его друзей и дамы сердца, от попыток занятий колдовством. Ради этого я отважился на маленькую хитрость – преподнес Коннахару собрание древних легенд, выдав их за своеобразное пособие для молодых волшебников. Я был уверен, что, ознакомившись с содержанием книги, принц разочаруется в своих намерениях и смирится с невозможностью достичь задуманного.
– Собственно, я до сих пор не поняла – чего именно добивался Конни? – очень осторожно, точно ступая по качающемуся мосту над пропастью, спросила Дженна. – Зачем ему сперва понадобилась уйма исторических трактатов, а затем – книги по колдовскому искусству? Я полагала, это всего лишь очередное развлечение юношеских пытливых умов, да еще стремление произвести впечатление на девицу Монброн…
– Отчасти так, – подтвердил старый маг. На его физиономии появилось мучительное выражение человека, вынужденного против воли говорить крайне неприятные для собеседников вещи. – Но главная причина кроется в том, что Коннахар пообещал своей подруге…
– Законный брак сразу после нашего отъезда в Пограничье и корону Аквилонии в недалеком будущем? – мрачно предположил киммериец.
– Избавление от Проклятия Безумца, также известного как Бич Рабиров или Кара Побежденных, – завершил фразу Озимандия. – История возникновения этого заклятия в общих чертах известна почти на всем Материке…
– Во времена Роты-Всадника, когда шла война между альбами и пала Полуночная Цитадель, кто-то из альбийских военачальников от души проклял своих врагов, которым удалось скрыться из осажденной крепости и избежать посланной вслед погони, – припомнила Зенобия. – Он, кажется, повелел им быть вечно скрывающимися, ненавидимыми всеми вокруг и до скончания веков питаться чужой кровью. Какая-то часть потомков этих беглецов, отмеченных знаком Проклятия, добралась до Полуденного Побережья и осела в Рабирийских холмах. Теперь они зовутся гулями, в переводе с альбийского – «зачарованными». Проклятие по-прежнему с ними, но они научились справляться с постоянной жаждой крови. На их землях мало кто побывал, однако некоторые из гулей мирно уживаются рядом с людьми. В Пуантене и полуночной Зингаре, если верить слухам, вовсю торгуют с рабирийцами, заключают союзы и считают их за странноватых, но в целом дружественных соседей… Но каким образом можно снять проклятие с целого народа, тем более – проклятие, держащееся уже десять… или сколько там тысяч лет?!
– Я тоже не представляю, – согласился волшебник, покачивая седой головой. – Мало того, наравне с многими уважаемыми учеными мужами и собратьями по колдовскому ремеслу, я точно знаю – подобное невозможно. Гули Рабиров обречены до конца времен оставаться кровопийцами и вампирами. Вот только принц Коннахар не захотел в это поверить и поступил по-своему.
– Вернусь – первым делом казню Стиллиса, за недосмотр и пренебрежение обязанностями. А заодно отправлю на виселицу всю свору молодых бездельников, наверняка дружно подбивавших Конни учинить эдакую пакость, – процедил Конан. – Нет, надо было оставить столицу на Леопарда. При нем мальчишке и его верным дружкам не хватило бы решимости строить из себя великих колдунов! Но, во имя Неба, ты ведь не хочешь сказать, что… Или все же?..
– Колдуны, само собой, из них никакие, – скривился в вымученной ухмылке Озимандия. – Однако по прихотливой воле случая или наитию принц, похоже, совершил нечто иное, куда более удивительное. Хотя я в точности не знаю, что там произошло, но предполагаю, что какие-то действия наследника престола Льва и его друзей сдвинули то, что не двигалось тысячелетия. Здесь, сейчас, в Пограничье, Проклятие Исенны преображает народ Карающей Длани.
– Что? – переспросили одновременно Конан и его супруга – он гневно, у Зенобии же вырвалось что-то вроде стона.
– Бич Рабиров теперь разворачивается над Пограничьем, – отчетливо выговорил старый маг. – Я даже предполагать не рискну, что сейчас творится в Рабирийских холмах, а здесь… Здесь Проклятие вскоре разгуляется в полную силу и без всяких преград. Карающая Длань по природе своей склонна к убийствам и потере рассудка – вспомним хотя бы неуклонное появление в каждом поколении оборотней этого устрашающего создания, Бешеного Вожака! Отныне любой из одержимых Проклятием оборотней чувствует в себе силу, намного превышающую возможности Бешеного, и постепенно осознает – он непобедим. Вскоре люди начнут покидать Пограничье – если им, конечно, позволят это сделать, ведь завороженным нужно что-то есть – и тогда…
– Скогры, – перебила Дженна. Потерявший нить повествования Озимандия растерянно уставился на нее: «Что, Ваше величество?»
– Их называют скограми, – терпеливо повторила королева. – Есть такое нордхеймское слово, его Ренисенб где-то выискала.
– Когда это поветрие достигло Радужной Школы и выискало добычу среди учеников, признаюсь, мы пребывали в полной растерянности, – волшебник смущенно кашлянул. – Для начала мы изловили всех, проявлявших столь диковинные устремления, и погрузили их в сон, дабы всесторонне и без помех изучить произошедшие с ними изменения. Предупреждаю заранее: вернуть их в прежнее состояние мы не сумели, но заподозрили столь ужасное, что поначалу даже не смогли поверить. Я сразу же устремился в Вольфгард с предупреждением, но, каюсь, не поспел вовремя. Проклятие ожило. События на Ярмарке – только начало. Если не покинуть крепость в ближайшие же дни…
– Выйди, – бесстрастно распорядился Конан. – И чтобы сюда никто не совался, пока не позову.
Магика как ветром сдуло, только приглушенно и виновато стукнула закрывающаяся дверь. Зенобия смотрела на мужа, не решаясь заговорить, а тот ткнулся головой в сжатые кулаки и точно отгородился от всех спутавшимися седыми прядями – с трудом верилось, что лет еще лет пятнадцать назад они были черными, отливающими синевой.
– Вздумал подслушивать, так не сопи на весь замок, – по-прежнему не поднимая головы, глуховато посоветовал киммериец. Створка опочивальни за его спиной чуть приоткрылась, явив слегка заспанную и ничуть не смущенную разоблачением мордочку Лаэга.
