Призрачный всадник - Аннабель Ф. Стедман
Ребята оттащили кресла-мешки на середину комнаты и сели полюбоваться плодами своего творчества.
– Шикарная идея, – вздохнул Скандар, не в силах стереть с лица широченную улыбку.
– Ага. – Митчелл зевнул. – Я и думать забыл о…
– Так вот, сёдла. – Бобби повернулась к Фло: – Только не говори, что ты до сих пор не знаешь, будут «Сёдла Шекони» на церемонии или нет. Она уже завтра!
– Я ничего не знаю, – буркнула Фло. – Кроме того, что, даже если папа там будет, он меня точно не выберет, потому что это было бы нечестно. И мы вроде как хотели развеяться?
– Роберта, – сказал Митчелл, – даже если «Сёдла Шекони» будут на церемонии, не факт, что папа Фло выберет тебя.
Бобби возмутилась:
– Конечно, он выберет меня! Я выиграла Тренировочное испытание!
Скандар переглянулся с Митчеллом и, подавив улыбку, прокомментировал:
– Такая скромняга.
– Если «Шекони» решат сделать новое седло, на нём должно стоять моё имя! Я воздушный маг и британка, как Нина, и я выиграю завтрашнюю гонку, потому что я лучшая. – Бобби огладила серые перья вокруг своего запястья. – Это логично.
– Размеры твоего эго воистину поражают, – искренне восхитился Митчелл.
– Спасибо! – Бобби поднялась и отошла к синей стене Скандара. Тот последовал за ней, опасаясь за своё творение.
– Что ты…
Она достала из кармана мелок, разломила его и половинку отдала ему. После чего, посмотрев на волны, принялась что-то рисовать там, где на них проступила бы пена. Скандар хотел возмутиться, пока не увидел, что именно она делает.
Бобби изобразила четыре перевитых круга – символ элемента духа.
– Ну, ты же всё-таки не водный маг, – подмигнула она ему.
В груди у Скандара потеплело, и он тоже нарисовал мелом символ вместо пузырьков. Бобби вручила подошедшим Митчеллу и Фло по кусочку мела – и вскоре уже все волны вспенились белыми символами духа.
Когда они закончили, Скандар сделал глубокий вдох и сказал:
– Спасибо вам… ну… знаете, что вы в моём квартете, и…
– Всё, хватит этих нежностей, – перебила Бобби, беря в руку кисть из ведра с жёлтой краской.
– Что ты делаешь? – спросил Митчелл. – Стены покрашены, зачем…
Она мазнула кистью ему по лицу:
– Это за то, что назвал меня Робертой!
– Ах так! – Митчелл схватил свою кисть и брызнул на неё огненной краской.
– Прекратите! Остановитесь! – сквозь смех призвала Фло.
Скандар, улыбаясь, поднял своё ведро и с озорством плеснул на неё синей краской.
– Эй! – Она ответила зелёной, и вскоре они уже бегали друг за другом по дому, уклоняясь от летящих во все стороны капель.
Десять минут спустя не только они, но и весь дом был в разноцветных пятнах. Кожу слегка кололо от воздушной краски, повсюду пахло землёй, в ушах стоял треск пламени, а на языке отчётливо чувствовалась соль. Друзья, не переставая хихикать, рухнули в кресла-мешки, оценили свой красочный вид и подняли глаза.
Наконец Фло спросила:
– Как думаете, нужно его отмывать?
Скандар встал и принялся рисовать мелом на коре точки между цветными пятнами.
– Не-а, – уверенно сказал он. – Пусть так и остаётся.
В день Церемонии сёдел лес внутри Гнезда с самого утра был залит яркими солнечными лучами, сильный запах сосен приятно освежал. Паутина из подвесных мостиков слегка покачивалась, за густой листвой проглядывали дома на деревьях. От столбов света, падающих на армированные стволы, вся школа блестела и переливалась, и Скандар, глядя на эту красоту, должен был пребывать в приподнятом расположении духа. Но вместо этого он сбежал с завтрака и отправился в стойло Негодяя, не выдержав гула голосов в Кормушке.
Обычно он с удовольствием ел на одной из платформ, установленных на ветках огромных деревьев, тем более что здесь он мог поглощать свой любимый майонез в неограниченных количествах. Но сегодня разговоры о Ткаче нервировали его сильнее обычного. Это она убила того дикого единорога? Как ей это удалось, зачем она это сделала и что замышляет теперь?
Последнее не давало Скандару покоя больше всего.
Но сегодня ему нельзя об этом думать. Он должен сосредоточиться на предстоящей гонке, а не изводить себя мыслями о маме и мёртвых диких единорогах. Эта гонка была последним шансом для наездников и их единорогов произвести впечатление на мастеров сёдел перед тем, как они примут окончательное решение.
Скандар вскрикнул: Негодяй ударил его током, потому что рука со щёткой замерла.
– Это было обязательно? – вскинул брови Скандар. Ладонь саднило.
Негодяй оскалился в насмешливой ухмылке. Большинство людей при виде зубов кровожадного единорога бросились бы наутёк, но Скандар умел различать настроение Негодяя «я тебя цапну» от «я к тебе пристаю, чтобы развеселить».
Соединяющая их сердца связь завибрировала от радости, как от беззвучного смеха. Эта связь отличала Негодяя от дикого единорога, принесённого течением реки. Их жизни были неразрывно переплетены – единорог не мог пережить смерть своего наездника. Эмоционально они тоже были связаны: по мере того как их отношения становились крепче и доверительнее, они всё яснее считывали чувства друг друга. Негодяй всегда знал, когда Скандар грустил, и из кожи вон лез, чтобы это исправить.
– Ты хочешь себе седло или планируешь прятаться здесь весь день? – Бобби с Соколиной Яростью заглянула в открытую дверцу стойла.
– Прятаться здесь весь день, – пробурчал Скандар, теребя жёлтый рукав своей куртки, на которой теперь были вышиты две пары крыльев, означающих, что он пискун. Его переполняли волнение и возбуждение. Это будет первая гонка, на которой он сможет открыто применять свой элемент.
– Пошли, духовный мальчик, – поторопила Бобби.
По дороге к плато пискунов Скандар заметил, что серая грива Ярости под бронёй заплетена в ряд шишечек.
– Бобби, что…
– Не начинай. Я провозилась с ними с шести утра.
Мало кто мог подумать, что Бобби решит встать спозаранку, чтобы приукрасить своего кровожадного единорога, но Ярость очень заботилась о своём внешнем виде – до такой степени, что она сражалась намного активнее, когда считала, что хорошо выглядит. Как Бобби любила говорить: кто не балует себя, тот не пьёт шампанское.
Джейми – кузнец, выковавший броню Негодяю, – бросился к ним, стоило
