Джесс Эйвел - Рыжая кошка
– Дверь в ее личную мастерскую, – пояснила мне Ари. – Закрыта заклятием. Нам не войти.
Я критически осмотрел преграду.
– Пожалуй, я смогу ее выломать. Надеюсь, ты не обидишься, Кешт?
Кошка фыркнула и мотнула головой.
– Не выломаешь ее, – Ари вздохнула. – Магия не позволит. Тут в двери окошко есть, и я, скорее всего, сумею его открыть, да только, кроме госпожи Кештиоры туда никто не пролезет.
Кошка утвердительно мурлыкнула.
С окном Ари возилась не менее получаса. Мы с Кешт терпеливо ждали. Наконец, в двери появилась едва заметная щель, углубилась, очерченный ею квадрат стал прозрачным и, наконец, растаял. Отверстие оказалось примерно на уровне моей груди. Оно было явно рассчитано на рост хозяйки.
Я поднял Кешт с пола и помог ей забраться в окно. С той стороны двери раздался мягкий удар лап об пол. Нам с Ари оставалось только ждать.
Кешт ныряла в окошко трижды. Сначала вытащила в зубах небольшой полотняный мешочек, потом кусок древесной коры с продетым через него кожаным шнурком и наконец, маленькую металлическую коробочку. Мешочек и амулет я повесил на шею, коробочку засунул в поясной кошель.
Мы отправились в путь сразу: задерживаться в покинутом доме никому из нас не хотелось.
Замок, казалось, тревожно смотрел нам вслед темными провалами окон. Впрочем, кроме меня, увидеть это было некому. Ни Кешт, ни Ари оглядываться не стали.
* * *Добравшись до перекрестка, я спрыгнул с коня и опустил на землю кошку, которая ехала, сидя на седле впереди меня.
– Куда теперь, Кешт?
Вместо того, чтобы показать дорогу, как я ожидал, кошка быстро вскарабкалась на меня, цепляясь когтями за одежду. И потянула зубами за мешочек, висящий у меня на груди.
Я снял его, развязал, но заглядывать внутрь не спешил.
– Что это, Ари?
– Земля, – ответила девушка. – Земля, собранная у входа в Каменную Пасть.
Если бы не многолетняя выдержка, я бы вздрогнул.
– Кому, ради всех богов, понадобилось подходить близко к Пасти? Это же самоубийство. Ари!
– Единственное место, где госпожа Кештиора может вернуть себе облик и силу, это Каменная Пасть, – тихо сказала девушка. – Волшебник становится волшебником, лишь пройдя через Пасть. Правда, не все выходят оттуда живыми. Только трое или четверо из десяти.
– А… ты?
– Я пока не волшебница. Но когда закончу учиться, я тоже должна буду туда отправиться.
– Но как вы его находите? Он же вечно меняет расположение?
Не раз и не два случалось, что люди вынуждены были покидать обжитые места, если поблизости оказывалась Каменная Пасть. Такое селение было обречено: в нем переставали рождаться дети, болел скот и бесплодной становилась земля. Те, кто уходили сразу, обычно в конце концов приживались на новом месте. Но чем дольше человек задерживался поблизости от Пасти, не решаясь бросить свой дом, тем меньше было у него шансов остаться в живых. Нет, его не поражала никакая хворь, с ним не происходило несчастного случая, он просто медленно угасал, словно что-то высасывало из него жизнь. Из тех же, кто пытался подобраться к Пасти ближе, не вернулся никто.
– Волшебник, обретший силу, набирает у входа в Пасть три горсти земли. Потом она помогает его ученикам найти это место.
– Или ему самому?
– Насколько я знаю, никто из волшебников ни разу не пробовал возвращаться туда. И никто никогда не рассказывал о том, что там увидел.
– И – Кешт?
– Госпожа Кештиора тоже молчала.
Я осторожно высыпал немного земли из мешочка в сложенную ковшиком ладонь и вздрогнул от непонятного отвращения. Растер сухие комочки в пыль. И тихо ахнул, когда невесомые крупинки серо-коричневым облачком взлетели с руки, словно подхваченные легким порывом ветра, закружились в воздухе, вытянулись в линию и через мгновение скрылись вдали.
Теперь мы знали направление. Юго-восток.
Мы не мешкали, но и не торопились. Провал – не то место, где хочется оказаться. Я многое повидал в этом мире и не раз смотрел в лицо смерти, я никогда не был трусом, но больше всего на свете мне хотелось повернуть назад. И я повернул бы, если бы не Кешт.
Мы почти не взяли с собой припасов – в замке почти ничего не осталось. Но после нескольких лун похождений в рядах Ночной Стражи, с которой я провел очень множество запоминающихся дней, деньги у меня водились. Мы ночевали в трактирах, иной раз задерживаясь даже на пару дней для отдыха, а в последнем селении основательно запаслись провизией впрок. Впереди на многие лиги простирался лес, и ни один из местных охотников не мог похвастаться, что знает его весь.
Проводник, которого я нанял, распрощался с нами через четверо суток и повернул назад. Рубеж, до которого он нас довел, не удавалось преодолеть никому из их селения. Серые топи. Гиблое болото, перейти которое не удавалось еще никому. Ни перейти, ни обогнуть: оно тянулось полосой от одного края леса до другого, перекрывая путь. А по сторонам леса – горы непроходимые.
Я остановился на краю трясины и снова отсыпал в горсть земли из мешочка и растер в пыль, втайне надеясь, что Каменная Пасть снова переместилась, и не придется нам лезть в эту топь.
Но облачко, поднявшееся с ладони, улетело туда, где вспухали пузыри на поверхности голубовато-серой вонючей жижи. И ошибиться тут было невозможно.
Я молча вырубил два посоха, отмахиваясь от полчищ кровососов, накинувшихся на нас, и протянул один Ари.
– Твоя магия как-нибудь может помочь нам?
Девушка молча покачала головой, отвела взгляд. Коней своих мы оставили в селении на краю леса: здесь им все равно не пройти.
– Что ж, девочка. Понадеемся на удачу. Больше нам рассчитывать не на что.
Я потер виски – казалось, голову сжимает ледяной обруч. Глубоко вздохнул и приготовился сделать первый шаг по трясине. И тут кошка с мяуканием метнулась мне наперерез.
– Чего она хочет? – спросил я Ари.
– Похоже, – девушка напряженно сдвинула брови, – она хочет идти впереди.
Медленно, шаг за шагом, мы продвигались вглубь Топей. Тучи насекомых вились над нами, забивались в нос и в рот, лезли в глаза – вскоре на нас не осталось живого места. Я не смотрел назад, я не смотрел вперед, я не смотрел под ноги. Я не чувствовал времени, а вскоре перестал ощущать и укусы насекомых, и чудовищное зловоние, царившее вокруг. Мир исчез – остались только узенькая холодная ладошка Ари в одной руке и шершавая кора неоструганного посоха в другой. И впереди – рыжее пятнышко, единственная наша надежда.
Я не сразу заметил, что ступаю уже по твердой земле. А когда заметил, не сразу поверил в это. Качнулось перед глазами бледное, измученное личико Ари – я еле успел подхватить ее, она готова была упасть. Я опустил девушку на траву и уселся рядом, гладя ее по голове, а по щекам ее неудержимо катились слезы.
