Татьяна Зингер - Нас не существует
Наташа, едва не оглохнув, поперхнулась на выдохе.
Вытья не разменивалась на излишние беседы; замолкнув, она медленно пошла в сторону Наташи, скрябая по полу длинными, изогнутые ногтями на ногах.
У Наташи пропал голос. Она смотрела на приближающееся привидение разинув рот и не могла сдвинуться с места.
Она не видела Кира и он ничего не предпринимал, будто исчез или – что логичнее – сбежал.
– Уйди, – плакала Наташа, когда дух подобрался на расстояние вытянутой руки. – Умоляю…
Рыжий отблеск луны осветил мертвую женщину. Каждая деталь лица, каждый застарелый шрам на коже, каждая вздутая вена – подробно различалось все.
– Кир, – тихонько стонала Наташа, – где ты? Пожалуйста… Кир…
Тот появился из ниоткуда и встал подле девочки. Он указал пальцем на себя, но по губам вытьи можно было прочесть всего одно, пусть и не высказанное вслух слово: «Она».
Убежать или сделать хотя бы шаг назад Наташа не успела – дух стремительно влетел в ее грудь, а после вырвался наружу – уже со спины. Тело будто окунуло в ледяную воду. Наташе стало неимоверно холодно, дыхание перехватило, но затем мороз сменился жаром. По лбу потек пот, спина взмокла.
– Она хочет показать свои кости тебе, – пояснил Кир так, будто духи ежедневно показывали ему кости.
– С чего ты взял? – просипела Наташа.
Кир не ответил.
Призрак из виду пропал, но кожей чувствовалось – он рядом. Наташа чувствовала его как саму себя. Девочка шла вперед, костеря себя за любопытство. Кир двигался поодаль и уверял, что ничего плохого не случится.
«Куда уж хуже», – билось в висках.
Вытья материализовалась перед ними, свернула направо, затем налево и вышла… через окно. Наташа с Киром вылезли и спустились по черной лестнице, обломанной в метре от земли. Женщина ждала их. Когда ребята спрыгнули на траву, она направилась к скособоченной пристройке, которая чудом не развалилась от ветхости. После дух, покачавшись на ветру, растворился. Как и не было!
– Может, она решила нам ничего не показывать? – с надеждой предположила Наташа.
Вместо ответа Кир выбил тоненькую фанеру пинком.
Внутри сарай был забит всякой рухлядью: повсюду валялись разбухшие от влаги деревяшки, прогнившие остовы кроватей, согнутые столовые приборы, тряпки, коробки. Мусор возвышался мертвыми кучами.
– Как тут найти чьи-то кости? – ужаснулась Наташа.
И услышала шелест ветра: «Помоги… Они там… Левее…»
Тело пронзила невидимая стрела. Пальцы сами потянулись к груде хлама. Кир хотел отстранить Наташу, но та намертво вцепилась в ржавый костыль, которым принялась ворошить вещи. После, забыв обо всем, разрывала кучу голыми руками. Кира она не слышала – его голос потонул в пустоте.
– Тут.
И она с натугой выудила наружу холщовый мешок. Тяжелый до невозможности. Наташу передернуло от мысли, что там находятся чьи-то останки.
– Уверена?
Кир был мрачнее тучи.
– Проверять не хочется. – Губы изогнулись в подобии улыбки. – Надо копать яму?
Наташу бы не удивило, если б Кир всучил ей лопату. С него станется.
– Уже выкопал, пока ждал тебя, – успокоил мальчик. – Таш, ты можешь не принимать в этом участия…
– И не стану. Лучше посижу… У входа… Ладно?
– Хорошо. – Кир с трудом забросил объемный мешок за спину. – Прости меня, я не думал, что… она выберет тебя.
– Угу.
Шатаясь от усталости, Наташа подошла к воротам, где плюхнулась прямо на песок и свернулась в клубок. В душе было пусто. Глубокие вздохи не помогали вырвать из легких засевшие там колючки. Губы пересохли, руки саднило. Ныла и прижатая к животу нога, и спина, и, что хуже, сердце. Образ вытьи прочно засел в памяти, ее крик звучал в ушах осязаемо и четко.
Духи – не выдумка. Они существуют. Они рядом.
– Никаких больше привидений, – подытожила Наташа, погружаясь в спасительный сон.
Глава 5
Домовой и прочая домашняя нечисть
Утро началось с целой палитры звуков. Справа, за окном, возилась малышня; сверху раздавался топот дедушки. Перекрикивались соседки. Лаяла собака, ей отзывалась другая, вдали. Щебетали птахи. Затарахтел старенький трактор (лет ему было больше, чем Наташе). В Камелево закипала жизнь.
Девочка, не разомкнув век, ворчливо фыркнула и перевернулась на другой бок.
Кар-кар.
Придавила голову подушкой.
Трых-трых. Чирик-чирик. Ур-мяу!
Заткнула уши пальцами. Безрезультатно.
– Шмотри, куды преш-шь! Понакупили дребезжалок! – ругалась баба Клава из соседнего дома. Старушка она была крайне ворчливая, и раздражало ее все вокруг. Она намеревалась догнать велосипед, чтобы накостылять его владельцу (о чем кричала во всеуслышание), но тот благополучно смылся. Вдали разносился лишь глумливый звук звонка.
Тын-тын-тын.
На кухне под бурчание радиопередачи гремела посудой бабушка.
«Встаю», – решилась Наташа, потирая глаза кулаками.
Что-то в привычном действии было иначе. Она уставилась на царапину, тянущуюся от ладони до самого локтя.
И она все вспомнила. Непроглядную чащу, звездную ночь, мрачные комнаты. Духа.
Пружины надсадно скрипнули, когда Наташа вскочила с кровати.
– Где же, где же, где же? – как заведенная повторяла девочка, вываливая на пол содержимое рюкзака, которое падало и раскатывалось во все стороны.
Тетрадь нашлась последней, а в уголке седьмого листка был криво нацарапан стишок для призыва домового. Не оставалось никаких сомнений. Все взаправду.
Наташа замерла. Быть такого не может. Ей почудилось! Она и проснулась не у больницы, а в родной постели. Правда, проснулась одетая…
Точно! Кир ее с трудом добудился – девочка недовольно мычала и пихалась всеми конечностями, – затем проводил до дому, а там она на автомате залезла под одеяло и утонула в долгожданных сновидениях.
И что делать с новыми знаниями? Куда их применить?
В комнату прокрался сладковатый аромат Наташиной любимой манной каши. Сдобренной малиновым вареньем, вкусной-вкусной – такую умела готовить только бабушка, потому что у мамы всегда получалась не каша, а сборище комочков. Желудок напомнил о себе урчанием. И не оставалось ничего, кроме как переодеться в рубашку с длинным рукавом, спрятать руки в карманы и шагать в кухню.
– Доброе утро.
Меж бровями Раисы Петровны залегла складка.
– Как спала? – В вопросе чувствовалась ирония.
– Как убитая… – ничуть не соврала усевшаяся на привычное место у окошка Наташа. – Чего с тобой, баб?
– Напомни-ка мне, с кем вчера гуляла? – в лоб спросила бабушка.
– С Димой.
Тут-то, по тому, как губы бабушки поджались в тонкую ниточку, Наташа и почуяла подвох.
– Наташ, – Раиса Петровна вздохнула, – Дима приходил вечером и справлялся о твоем самочувствии.
– И что ты ему сказала?!
– Что спишь. – Наташа не успела поблагодарить, потому как бабушка суровым тоном продолжила: – А теперь я хочу знать, где ты разгуливала этой ночью.
– Я действительно гуляла… С мальчиком.
– С каким?
– Вы незнакомы.
Бабушке эти слова не понравились настолько, что даже напугали. Дима – дело одно, они с Наташей дружат с пеленок. Совсем другое – незнакомый мальчишка, после общения с которым внучка юлит да обманывает. И пускай Наташа была исключительно примерным ребенком, но Раиса Петровна не понаслышке знала, как у подростков «срывает крышу». Возраст такой: если любовь, то непременно вечная, тут уж не до голоса разума. Набедокурит ее внучка из-за своей «любови», а потом страдать всю жизнь будет.
– Чем занимались? – допытывалась бабушка. Пальцы ее сжали кружку с чаем.
Наташа отломила от свежей булки кусочек, скомкала его в шарик и медленно прожевала.
– Ничего особенного, побродили по деревне. Туда-сюда…
– Царапина откуда? – Раиса Петровна цепко схватила внучку за запястье. – Он тебя бил?
– Баб, что за глупости? Мы выводок котят нашли, я полезла их гладить, а на меня кошка как набросится. Друг еле оттащил.
Бабушка вроде и поверила, но допрос не прекратила. Внешность, возраст, поведение, оценки в школе и наличие жилплощади – ее интересовало все. А как отвечать-то? Скажешь, что учится на «отлично» – значит, врешь, таких мальчиков не бывает; без особых успехов – разгильдяй, с такими нельзя общаться; средненько – нет понятия «средненького»: или хорошо, или плохо. И везде тупик. У Наташи и так кусок в горло не лез, несмотря на голод, а тут и жевать стало некогда – нужно было придумывать на ходу.
– Ну и зачем вы гуляли? – пошла по второму кругу Раиса Петровна.
– Бабуль, – возмутилась Наташа, – а зачем обычно гуляют люди? Хочется им так.
– Признайся честно, тебе нравится этот мальчик?
– Не-а. – Наташа поковыряла в тарелке ложкой. – Почему ты спрашиваешь?
– Тогда объясни, для чего общаться с несимпатичным человеком? – тут же подловила бабушка.
Наташа зарделась, ход беседы ей совсем не нравился.
– По-моему, мы говорим о разных вещах. Как приятель он симпатичен. Я думала, ты спрашиваешь о… ну… о любви. Но я его точно не люблю! Клянусь!
