Артём Рыбаков - Ликвидаторы времени
— Тогда пошли.
***Только мы добрались до сараев, окружавших хутор, как на улице послышались громкие голоса.
— А я говорю, толку не будет из всей этой затеи! — говорила одна женщина.
— Да ладно тебе, Дарья! Может и не хуже старой власти будет. Жить-то надо!
Судя по всему, вышли спорщицы как раз из того дома, около которого был припаркован немецкий автомобиль.
«Это что же, он местное население там принимает?» — мелькнула у меня догадка. Тронув за плечо Вячеслава, я знаками показал, чтобы он прошёл вперёд и выяснил обстановку с другой стороны… Слава кивнул и двинулся вперёд. В этот момент на дворе громко хлопнула дверь и раздался мужской голос:
— К пяти вечера, бабы! Чтоб как штык!
— Да поняли мы, поняли… — донеслось издалека.
Снова хлопнула дверь, и на дворе всё стихло, только водитель-немец негромко позвякивал какими-то железками. Трошин помахал рукой, привлекая моё внимание, а затем жестами показал, что двое гражданских движутся в направлении от нас. Причём гражданские — лица женского пола. Остроумный жест с помощью которого Слава донёс до меня эту информацию вызвал у Чернова смешок, но я немедленно пресёк раздолбайство, ткнув его пальцем в рёбра и показав кулак.
Жестами же я дал команду бойцам перелезть через забор.
Незамеченными мы проскочили к дому и двинулись вдоль глухой стены. Я выглянул из-за угла. Водила как раз полез под машину, сжимая в руке гаечный ключ. «Хороший, ты механик, наверное!» — подумал я, а сам дотронулся до плеча Чернова, после чего ткнул пальцем в сторону немца и сделал движение, как будто бил кого-то крюком в челюсть. Василий понятливо кивнул, и, пригнувшись так, чтобы не отсвечивать в окнах, метнулся вперёд. Я же вытащил из нарукавных ножен метательную «иглу», сделанную из штыка, и приготовился страховать его.
С водителем Чернов обошёлся без затей — выволок того за ноги из-под машины и парой мощных крюков вырубил болезного. Судя по звукам, долетевшим до меня, второй раз можно было и не бить — челюсть у немца наверняка теперь сломана.
Мы с Трошиным проскользнули к крыльцу. Я жестом попросил Славу подсадить меня и осторожно заглянул в окно. В большой светлой горнице находились трое: давешний офицер сидел за столом вместе с немецким унтером и что-то втирал стоящему перед ним понурому мужичку лет пятидесяти. Судя по тому, как шевелились губы у сидящих за столом, унтер был тут за переводчика.
Жестами я распределил бойцов по позициям, дал отмашку Юрину и, встав слева от входной двери, вежливо постучал. Спустя десяток секунд за дверью послышались шаги, и недовольный мужской голос сказал:
— Марьяшка, я же сказал в пять!
Дверь распахнулась. На пороге стоял мужик, которого я видел в комнате. Заблокировав его правую руку своей левой, я резко пробил в солнечное сплетение, после чего рывком сдернул его с крыльца прямо в надёжные объятия Чернова. Сам же, вскинув автомат, вломился в комнату.
Картина «Не ждали!» — офицер читает какую-то бумагу, а вот унтер в изумлении уставился на меня. Два шага, и приклад ППД сносит унтера с лавки. Изящный пируэт — и внушительный дырчатый кожух моего ствола замирает в двадцати сантиметрах от лица офицера.
— Halt! — вкрадчиво говорю я.
Немец покладисто тянет руки в гору. Ого, на погонах звезд нет, один витой шнур— майор. А вот какие войска я понять не могу, в цветах я не силён.
— Name? Titel?
— Ich habe Intendanturrat Wolfgang Zoeyr.
«Интендантуррат? Что за зверь?» — задумался я, но быстро сообразил, что это, должно быть, интендант в чине майора. Ребята как раз втащили в комнату вырубленного на крыльце мужика.
— Боксёр, — обратился я к Чернову, — свяжи унтера и приведи его в чувство. Будем с господином майором беседовать. А ты, Слава, мужичка пока спеленай.
— Уже, Арт.
При звуках русской речи интендант встрепенулся. Интересно, это его так наша форма запутала? Он что же, думал, его родная германская полиция арестовывать пришла? Хотя, мысль про русских диверсантов я бы, на его месте тоже не сообразил.
— Stehen auf! — и я сопроводил приказ движением автомата.
Немец встал из-за стола, и я быстро вытащил из кобуры на его поясе пистолет. «Хм, «Вальтер ПП», — определил я модель, — офицер явно не строевик — ствол в самый раз для интенданта».
— Gehen Sie auf die Wand! — я рукой показал, к какой именно стене немец должен пройти.
— Wer sind Sie? Und was willst du? — подал голос пленный.
— Halt den Mund! Hände hinter den Kopf! — порекомендовал я ему.
Когда он выполнил-таки мои приказания, я достал из кармана кусок шнура и быстро связал ему руки, после чего вышел в сени и связался с командиром.
— Арт вызывает Фермера!
— Фермер в канале.
— Взяли.
— Кто?
— Интендант об одной звезде и двух просветах, с ним унтер-переводчик и водила.
— Что они там делали?
— Пока не знаю, может, с Тотеном подъедете, и здесь допросим?
— Нет, уходите оттуда.
— Колёса брать?
— Какие?
— «Опель» легковой.
— Бери, пригодится.
Вдруг за дверью я снова услышал женские голоса:
— Пан солдат, у меня вопрос к старосте есть. Пропустите?
«Какой ещё солдат?» — вначале не понял я, но потом сообразил, что местные обращаются к Юрину или к кому-то ещё из его группы. «Не дай бог, они по-русски отвечать начнут! Блин, там же водила валяется!» — подумал я, быстро открывая дверь на улицу.
Две крестьянки, одна лет тридцати пяти — сорока, другая помоложе, стояли около машины и жестами пытались объяснить Юрину, что им очень надо пройти в дом. На лице сержанта явственно отразилось смятение чувств: с одной стороны он понимал, что в дом их пускать не следует, с другой — он не понимал, как объяснить, что проход воспрещён, и при этом не раскрыть себя. Надо было срочно спасать боевого товарища!
— Verboten! Nicht ходить! Abend приходит! — подняв руку в запрещающем жесте и коверкая русские слова, я пошёл навстречу колхозницам.
— Пан офицер, так коровы уже готовы… — начала старшая.
— Nicht verstehen… — ответил я и добавил, — Стоят тут! — после чего поднялся на крыльцо и вошёл в дом.
Интенданта ребята уже усадили на пол, предварительно завязав ему рот полотенцем, унтер был упакован аналогичным образом, а вот староста так и валялся на полу около печки.
— Так, Боксёр, приведи-ка господина старосту в чувство.
Чернов кивнул и, зачерпнув ковш воды из ведра, стоявшего у двери, окатил мужика. Тот дернулся и заворочался, приходя в себя.
— Ну что, человек божий, обшитый кожей, ответишь на пару вопросиков? — спросил я, усаживаясь на табурет напротив старосты.
