Мертвое наследие - Дмитрий Шебалин
— Ну что, узрел ты тайные знаки? — спросил я, заставив нашего искателя вздрогнуть от неожиданности.
— Пока ничего не видно, — за парня ответил Колтун. — Темно как в заднице.
— Ну хоть не пахнет… Мы точно ничего не перепутали и пришли куда и когда нужно?
— Я… я не знаю, — неуверенно пробормотал Шен. — Пророчество туманно. Уважаемый Ребеш лишь говорил то, что успел прочесть сам. Но все были уверены, что именно отсюда откроется дальнейший путь. Обе луны скрылись, но… нет никаких подсказок.
— А может кому-то было нужно, чтобы все отправились именно сюда?
— Пророк бы не солгал! — как-то уж чрезмерно эмоционально выпалил Шен.
— Но мог ошибиться сам, — не стал я его разубеждать. — Прочти ещё раз.
Искатель прикрыл глаза и по памяти прочитал нужный нам отрывок из пророчества:
Пахарь, воин, шут, король,
Вор на плахе иль палач,
Смехотворна твоя роль,
Нити держит только Ткач.
В храм войдя, отринь гордыню,
Если хочешь найти вход.
Лишь закат совсем остынет,
Глянь туда, где был восход.
И тропой ночного света
В час безлунья ты пройди,
Чтоб получить его заветы
Взамен на щедрые дары.
Мертво́наследье Господина,
А сам ушёл за грань миров,
Оставив сердце исполина
В плену у пламенных оков.
Теперь разбросаны повсюду
Осколки зубьев и клыков,
Но кровь живых опять разбудит
В них силу Пожирателя миров.
Лишь так спасётесь от Печали,
Лишь так проложите свой путь,
И обретёте, что искали,
Шагнув из света прямо в жуть.
Слова повисли в воздухе, в темноте ночи приобретая ещё более сакральный смысл. Никто не торопился со своими комментариями, но если вдуматься, то, действительно, места лучше, чем это, под данное описание трудно подобрать. Но мы стоим здесь, в назначенный час, и не видим ничего. Что ж, возможно, я даже этому рад. Послание оставлено много веков назад, и за это время любые чары могли уже развеяться. Или вообще, кто-то давным-давно нашёл запрятанное и присвоил себе, поступив при этом весьма мудро — никому ничего про это не рассказал. Вот только Полемы здесь не было, а значит…
— Красиво, — наконец задумчиво вынес свой вердикт Колтун. — В стихах. Я вот тоже помню по молодости баловался рифмами, когда за одной красавицей приударить хотел. Решил, так сказать, воспеть её красоты. Ох помню, меня её батя гнал огородами до самой деревенской окраины.
— За стихи? — удивился Дунвест.
— За то, что называл вещи своими именами, — ответил рыжий ловелас и тут же начал припоминать:
Ох Филонья, как мне быть?
Не могу тебя забыть!
Снятся сиськи, снится жопа,
И **#*#** тебя охота!
Приоткрой же мне окно,
Будет дюже хорошо.
— Теперь понятно, — хмыкнул Сивый. — Но ты лучше не упоминай об этом, когда очнётся Хорки. Иначе дашь ему возможность издеваться над тобой до скончания времён.
— Да пускай издевается, — вздохнул Колтун. — Главное, чтобы очнулся. И Пруст тоже.
— Всё с ними будет хорошо, — успокоил я всех. — Зеф справится.
Но слова Колтуна чем-то зацепили моё внимание. Стихотворная форма пророчества — сама по себе уже странная вещь, а тем более, что это перевод.
— Шен, изначальный текст тоже был зарифмован?
— Да, на мёртвом языке.
— Но при таком переводе не могло не случиться искажения смысла. Ты сам-то оригинал видел?
— Лишь однажды и непродолжительное время. Но тогда мне перевод показался очень точным и… изящным.
— Сейчас не до изящности. Вспоминай, не было ли там хоть чего-то, что пророк мог интерпретировать не совсем верно.
— Говорю же, уважаемый Ребеш хорошо знает мёртвый язык, пожалуй, лучше всех.
— И всё же. Представь сколько лунных циклов провели здесь искатели. Сколько раз во тьме смотрели они с высоты этой пирамиды вниз на Мёртвый город. А значит, мы пришли не туда. Думай, Шен, думай, где ещё может быть вход. Возможно, это не тот зиккурат?
— Да нет же, больше ни одного уцелевшего храма не осталось. Все внешние пирамиды разрушены до основания. Лишь эта уцелела.
— А сам город?
— В основном находится под землёй. Десятки больших и сотни маленьких строений, когда-то соединённых между собой переходами. Мастерские, библиотеки, жилища, святилища знаний… Но не было найдено ни одного целого храма, лишь разрушенные и погребённые землёй и песком. Наверняка искатели нашли далеко не все уцелевшие убежища, и я думал, что отсюда мы увидим подсказку, где нам следует искать дальше.
— Как же они жили-то под землёй? — спросил Сивый.
— Крыши зданий были сделаны из толстого стекла, оно пропускало дневной и лунный свет внутрь, — принялся объяснять юный искатель. — Системы движимых зеркал отражали и преломляли его, освещая даже закрытые помещения. Да и эта пирамида освещается по тому же принципу. Её конус, что расположен над нами сделан то ли из хрусталя, то ли ещё из чего-то, и пропускает свет внутрь. Вы же видели, что внутри хоть и нет окон, но можно передвигаться без фонаря или факелов, по крайней мере, если на небе есть хоть одно светило. К тому же, в мастерских искатели находили особые камни, способные запасать свет и отдавать его в темноте. Но сейчас всё скрыто толщей песка, а большинство найденных помещений и вовсе недоступны.
— И чего им не жилось как всем? — пробормотал Колтун.
— Не знаю, — ответил Шен. — Но их уровень знаний и образ жизни сильно отличался от того, что можно сейчас встретить на побережье Торгового залива.
— И это странно, — вслух рассудил я. — Скажи, каких богов почитают в Новой надежде?
— Да тех же, что и везде на юге: богиню плодородия и веселья Ишию, мудрого и смелого заступника Газиса и Хефеша, бога справедливости и чести. Ну ещё выходцы из южных племён верят в Ефрита, но это и не бог даже, скорее дух пустошей. Может быть добрым, а может быть злым, они все свои удачи и неудачи списывают на его настроение. Дикари, одним словом.
— А
