Мийол-призыватель (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

«А, нет. Не странно», — подумал молодой маг, наконец-то подходя для знакомства. Пара патрульных, перекрывших проход щитами, при его появлении ничуть не убавили бдительности. И понять их не составляло труда: за их спинами лежал раненый гном без брони, над которым тихо, с намёком на панику суетилась такая же безбронная гномка.

— Кто такие есть? — глухо ухнул, не думая снимать шлем или расслабляться, левый гном, когда расстояние меж ним и тройкой Охотников сократилось до пятнадцати шагов.

— Меня зовут Хантер, я призыватель… как вы наверняка догадались. А это Охотники из моей команды: Шак и Рикс. Возможно, мы сможем помочь доблестным не только с исчезниками?

Хантер 13: гранит и металл

Гномы.

Мийол читал о них. И слушал байки торговцев. И даже наблюдал за вскрытием одного из них (но вряд ли способного служить эталоном, поскольку среднего гнома вряд ли травят гзедьяком на протяжении примерно сотни недель — да так травят, что даже неопытный наблюдатель вроде него легко замечает признаки обширной дегенерации тканей).

К сожалению, наиболее подробный изученный им источник знаний о гномах, «О разуме и разумных» за авторством Слакта ян-Виру… скажем так: в этом источнике алуринов называли звероподобными, неспособными даже нормально выучить низкую речь, ограниченными не только в сроке жизни, но и умственно, безудержно похотливыми, невероятно импульсивными, наглыми от природы и так далее. Слакт ян-Виру вообще много чего понаписал такого, что даже тринадцатилетнему Мийолу казались очевидными его попытки представить дело таким образом, что люди — это единственный полноценно разумный вид. И что все прочие виды, «претендующие на сознательность», должны поскорее принять мудрое руководство человечества.

Ради их же собственного и всеобщего блага, разумеется.

Под знаменем гуманистов зелёной фракции.

А ещё автор «О разуме и разумных» считал естественным и справедливым, если за хлопоты руководства человечество примет «достойные дары». Или возьмёт их само. Определяя размеры и качество даров по своему разумению. Наиболее ясному и совершенному во всём мире, просто потому, что человеческое.

Да-да. Буквально такими словами и напечатано, без экивоков.

Что же касается баек торговцев — ну, байки есть байки. Цена им точно та же, что слактовым измышлениям, только связности в них поменьше. И байки те (как совершенно верно говорил как-то Ригар) куда лучше характеризуют того либо тех, кто рассказывает их, чем того или тех, о ком ведётся рассказ. Гномы жадны, упрямы, дружны промеж себя? Надо думать, это оттого, что они не дают ободрать себя и не снижают цену ниже справедливой… и отыскать гнома, который бы сумел «по знакомству» толкнуть товар подешевле, как оно сплошь и рядом получается меж людьми, ну никак не выходит. Обидно!

Так вот, в «О разуме и разумных» вранья про гномов содержалось, наверно, поменьше, чем про алуринов. Уже хотя бы потому, что они назывались «наиболее близким» и даже «братским» видом. К тому же по поводу очевидных вещей даже Слакт вряд ли стал бы… юлить. Да и в других книгах именно о внешности и физических особенностях гномов писали сходно.

Невысокие: ростом локтя три, иногда до трёх с половиной — но это уже гномские здоровяки. Кость широка и тяжела, отчего гномы не способны плавать. Однако хрящи и связки эластичнее, чем у людей; поэтому, хоть на руке у них только четыре пальца, ловкости их впору позавидовать. Стойкость и выносливость их баснословны. Любой гном может провести на ногах, причём тяжко трудясь, четыре и даже пять дней подряд; правда, после пятидневного аврала будет отсыпаться не менее двух суток. Обычно же гномы проводят на ногах двое суток и затем сутки спят. Но могут и наоборот: сутки работать, двое спать. Бывало, заваленного в шахте, лишённого доступа к воздуху гнома откапывали спустя неделю — и он, проснувшись, как ни в чём не бывало возвращался к работе. Средний гном раза в полтора сильнее человека того же веса… и в полтора же раза уступит в быстроте, ибо такова оборотная сторона их выносливости и силы.

Лица их похожи на людские, однако бросаются в глаза три отличия: глаза, волосы и носы. Первые как бы навыкате и белки в них занимают мало места, а зрачки, особенно в темноте, могут показаться огромными. Но сокращения либо расширения их заметить трудно, потому что цвета радужных оболочек у гномов очень тёмные: чаще всего чёрные, густо-коричневые, малахитово-зелёные. Самая густая растительность на лице гнома — это брови; они столь широки, обильны и длинны, что многим не помогает уложить их даже специальный лак. Приходится использовать для ухода за бровями особые гребни-прищепки или просто заплетать косицы. Вот на остальных участках лица, даже на веках, волос нет… зато они есть в носу. Причём в таких количествах, что получаются естественные пылевые фильтры. Особые мышцы могут как приподнимать носовую кость и окружающие её хрящи, так и опускать, превращая ноздри в пару узких щёлок. Из-за этих необычных шевелений носа их лица выглядят даже слегка жутковато.

Цвет кожи у гномов серый, причём с возрастом становится темнее. Дети их почти белы — а вот старики могут дожить до оттенка мокрого костровища. Зная об этом, знаток легко определит примерный возраст; живут же гномы лет до ста шестидесяти, иногда до двусот и даже более. Причём чуть ли не до последнего сохраняют силу, теряя только в выносливости и помалу удлиняя время сна. Так, во сне, чаще всего и умирают, как будто утомившись от долгого века. Но трудно сказать, полностью ли они обязаны долгожительством своей природе и каков тут вклад Природной Силы. Потому что гномы селятся только там, где фон Природной Силы достаточен, и все они до единого с самых ранних лет учатся впитывать её, усиливая свои тела.

Если у людей Воины шестого ранга живут до ста двадцати, а седьмого — до ста пятидесяти лет, можно разумно предположить, что «обычный» гном будет иметь срок жизни, не намного превышающий человеческий. Только вот «обычных» гномов, как уже сказано выше, не бывает. Все они, без различия пола, либо Воины, либо Ремесленники.

Последних нельзя путать с магами: злая шутка природы сделала семь основных узлов гномов мало отличающимися по размеру от сорока двух вторичных, отчего классический Путь Мага для них многократно затруднён. Почти невозможен. А ещё гномьи Воины и Ремесленники равным образом перекрывают свои узлы, просто первые не останавливаются на половине пути и блокируют вообще все первичные и вторичные, тогда как практикующие гримнатр семь-десять вторичных оставляют открытыми. В этом, кстати, заключена ещё одна разница меж людьми и гномами в магическом плане: жителям подземелий намного, намного сложнее нащупать свои узлы во время медитации — но если уж гном нащупал один из них и перекрыл, то далее уже не требуется уделять этому внимание. Раз зажатый, узел гнома сам по себе уже не откроется.

Из-за всего этого любой гном старше ста лет, опять-таки без различия пола, способен если не умением, то чистыми телесными способностями (ну, кроме быстроты движений) поспорить с высокоранговым человеческим Воином. А вот маги их вида, даже самые сильные, не превышают по резерву и числу оболочек ауры человеческих подмастерьев; причём и этот сравнительно скромный уровень достигается ими обычно уже к концу жизни.

Однако гномы на этот счёт не переживают. В конце концов, пусть только в областях артефакторики и конденсомантии, но их Ремесленники вполне сравнимы по тонкости и заслугам с мудрейшими и опытнейшими человеческими грандмастерами этих направлений. Только вот после падения Империи у людей осталось менее сотни грандов, а среди гномов практиков гримнатр высшего класса десятки тысяч…

— Как я могу к вам обращаться? — поинтересовался Хантер после краткого представления своего маленького отряда.

— Я есть командир одиннадцатой четвёрки патрульных в составе двадцать восьмого малого хирда второго дивизона второй армии Сорок Пятого Гранита, приписанного к девятой заставе четвёртой оборонительной сферы, — проухал гном-Воин, по-прежнему не думая ни снять шлем, ни опустить щит. (Впрочем, не качественно замаскированному Мийолу осуждать за такой приём). Единственной уступкой миролюбию со стороны командира четвёрки стало взятие оружия «на плечо»… положение, из которого пустить его в ход всё равно можно весьма быстро.