Марк Сиддонс - Избранница ночи
— Ты заговариваешь мне зубы,— отодвинулась от него Эльбена.— Скажи мне правду! Или убей меня, если ты любишь ее, и я больше не нужна тебе!
— Клянусь прахом наших предков,— успокоил ее муж.— Это не она, клянусь тебе! — повторил он еще раз.— Как бы там ни было, мы обручены с тобой. К тому же я уже сказал: мне показалось, что ее больше влечет к женщинам,— усмехнулся Астамир.
— Не обманываешь? — прошептала женщина, встав с ложа и припадая головой к его груди.
— Мне так показалось…
Он взял руками ее голову и провел ладонями по волосам и щекам Эльбены. Она прикрыла глаза и, повернув голову, дотронулась языком до ладоней мужа. Его руки скользнули по ее шее к плечам, пальцы расстегнули одну за другой пряжки. Одеяние задержалось на груди, и Эльбена встряхнула плечами, позволив ему соскользнуть к талии. Астамир расстегнул ремень и отбросил его. Затем провел руками по бедрам женщины, и платье мягко опустилось на пол у ее ног. Глаза Эльбены были устремлены на мужа и словно пронизывали его насквозь.
Астамир подхватил ее на руки и бережно уложил на мех.
— Подожди,— прошептала женщина и, наклонившись над ним, распахнула полы его длинного кафтана.
Ее грудь была около его лица, и Астамир хотел было ухватить губами ее сосок, но она быстро спрятала голову в его ладонях:
— Здесь сила,— сказала Эльбена.
Ее язык заскользил от края его волос, вниз к шее и груди, к животу, эти горячие прикосновения заставили дыхание мужчины стать тяжелым и прерывистым. Она поднялась на колени и обняла его бедра. В неярком желтоватом свете маленькой медной лампы ее тело казалось изваянным из мрамора рукой искусного мастера. Эльбена положила голову на его живот и замерла так. Астамир обхватил голову женщины обеими руками и нежно гладил ее короткие волосы, чувствуя пальцами их шелковистую мягкость. Он приподнялся и легко подхватил ее. Потом положил на спину, и она, обняв его за шею, приникла к губам мужа долгим и страстным поцелуем…
— Куда ты? — Астамир перевернулся в полусне, почувствовав, что Эльбена приподнимается с ложа.
— Спи,— тихо сказала она,— я хочу выйти подышать воздухом.
— Смотри не простудись.— Он подложил руку под голову, его язык почти не повиновался ему,— Ночи сейчас холодные…
Женщина накинула плащ и, убедившись, что муж снова заснул, тихонько скользнула во двор.
* * *Соне вновь снился тот же самый сон: большая птица несет ее над пробегающими внизу перелесками и нитями рек к далеким скалам на горизонте, скалам. Состояние парения было удивительно приятным и успокаивающим, но вдруг девушка почувствовала, что когти птицы разжались, и она, кружась в воздухе, падает стремительно вниз, и земля приближается к ней со страшной скоростью. Перелески уже не кажутся шелковистыми стеблями на зеленой поверхности, и вершины деревьев угрожающе протянулись к ней и торчат, словно копья, готовые проткнуть ее тело, вдруг ставшее таким тяжелым. Еще один миг, и она неминуемо разобьется о твердую почву, расплющится, как улитка, брошенная на камень. Соня закричала в ужасе, но вдруг почувствовала, как снизу потянуло ветром, который становился все сильнее и сильнее, и вот уже струи воздуха стали такими плотными и густыми, что держат ее в своих объятиях и мягко опускают на поляну рядом с большим гранитным монолитом, изборожденным глубокими трещинами, в которых на зеленой подушке лишайников покачиваются на тонких стеблях головки мелких цветов с черно-желтыми лепестками. Их так много, что они расцвечивают серовато-красную поверхность, словно нарисованные полосы, и в сочетании этих полос она вдруг начинает различать голову большой кошки с изумрудно-зелеными глазами и торчащими вверх небольшими ушами. Рысь! Ее черты все явственней и резче проступают сквозь поверхность камня, и Соня не может оторвать взгляд от немигающих глаз! Откуда-то вновь возникает голос, но не такой безжизненный и размеренный, как в Хрустальной Башне, а горячий, сбивчивый и как будто взволнованный:
— Ищи, ты обязательно найдешь это. У Брогана! Запомни — Броган!
Морда рыси как будто подернулась рябью, раздулись мохнатые щеки, и кошачье шипение заглушило таинственный голос…
Соня проснулась от легкого шороха и сразу же почувствовала, что в комнате находится кто-то чужой. Она на мгновение затаила дыхание, окончательно просыпаясь, и успела мгновенно перевернуться, прежде чем человек, не видимый в темноте, бросился на нее. Тяжелое тело упало совсем рядом, и девушка даже почувствовала над своим плечом чье-то дыхание, но она уже успела схватить лежащие рядом с постелью ножны и плашмя ударила по тому месту, где только что была ее собственная голова. Раздался тихий вскрик, и все смолкло. Соня, вскочив, подбежала к стене и рукой нащупала нишу, где была лампа. Она высекла огонь, и неровный свет разгорающегося фитиля осветил ее постель и лежащую на ней ничком женщину с неловко вывернутой рукой, которая все еще продолжала сжимать длинный кофский кинжал.
— Боги! — вскрикнула Соня, ей показалось, что она узнала жену Астамира Эльбену.— Только этого мне и не хватало!
Она наклонилась над женщиной и перевернула ее на спину. Точно! Жена Астамира… Эльбена издала тихий стон, и голова ее бессильно опрокинулась в сторону.
— Неужели убила? — Соня, наклонившись над женщиной, разорвала на ней тунику и приникла ухом к груди. Ее опасения оказались излишними: сердце женщины билось.
Девушка облегченно вздохнула, осторожно расцепив пальцы Эльбены, она вынула из них кинжал и отбросила его подальше в сторону, после чего взяла чашу с водой и брызнула женщине в лицо. Та снова застонала и пошевелила рукой. Соня подобрала с пола лежащий там плащ и закуталась в него. Присев на ложе, она ждала, когда жена Астамира очнется. Прошло некоторое время, и Соня, потеряв терпение, плеснула еще раз в ее лицо водой. Эльбена хлопнула веками и внезапно села, глядя на девушку ничего не понимающими глазами. Она тоже была очень молодой, чуть постарше самой Сони, и ее тело тоже было красивым и стройным, правда чуть более полным, зато в ней не было той силы, которая чувствовалась в сидевшей напротив рыжеволосой девушке.
— Очухалась? — сурово спросила ее Соня.— Знаешь, что я могла бы сейчас с тобой сделать, и, между прочим, была бы абсолютно права!
Эльбена наконец окончательно пришла в себя, и пунцовая краска стыда залила ее лицо. Она покраснела так, что даже в слабом свете лампы было видно, как пылают ее щеки и даже шея и плечи. Посмотрев на себя, Эльбена сообразила, что разорванная туника совсем не прикрывает ее тела, и зарделась еще пуще, будто бы сидела голой не перед девушкой, а по крайней мере посреди толпы на главной площади селения. Видимо, мысль, что ее соперница видит ее такой, заставила Эльбену вновь почувствовать жгучий стыд, смешаный с яростной досадой на себя, на Астамира и вообще на весь мир.
