Роберт Говард - Брат бури
Что было, то было. Я действительно вышвырнул Джонни на улицу через окно его собственной конторы, а потом пару раз пнул по стенам этого богомерзкого заведения, и все здание рухнуло целиком. Но ведь я был вне себя от горя и выразил обуревавшие меня чувства самым достойным, самым кротким образом, на какой оказался способен при столь печальных обстоятельствах.
И вместо того чтобы по-дурацки обижаться, шериф Унылой Клячи должен был бы век благодарить меня за то, что, горюя о своей очередной растоптанной трепетной любви, я нашел-таки в себе силы и подавил свой вполне естественный порыв настолько хорошо, насколько сумел!
Глава седьмая: Торнадо с разбитым сердцем
Тут на днях мне кто-то сказал, будто граждане Боевого Клича решили организовать комитет общественного спасения с единственной целью — защитить их глупый город от меня, Брекенриджа Элкинса. Подобные дурацкие выходки всегда вызывают мое раздражение, потому как из-за них человеку постороннему может показаться, что я вроде бы представляю собой угрозу общественному спокойствию.
Я чертовски устал от подлых наветов, распространяемых этими злостными клеветниками. Ну, прежде всего, я вовсе не превращал ихнюю проклятую тюрьму в развалины, а повинны в том одни лишь бизоньи браконьеры. Да я же просто не мог ничего подобного сделать, потому что как раз сидел в этой самой тюрьме! А о салуне «Серебряный сапог» и дансинг-холле и говорить нечего. Они тоже не превратились бы в решето, окажись у их хозяина хотя бы капля здравого смысла. В том, что нога Туза Миддлтона прострелена в трех местах, виноват лишь сам Миддлтон, и больше никто. А уж о глупом шефе городской полиции я вообще молчу. Ежели бы он занимался своими собственными делами вместо того, чтобы преследовать бедного беззащитного странника, ему не пришлось бы так долго выковыривать крупную дробь из некой части своего тела, которую не защитили бриджи. Утверждение, будто я приехал в Боевой Клич с заранее обдуманным намерением разгромить город, есть гнусная ложь! Во избежание кривотолков, скажу сразу: у меня и в мыслях не было посещать этот притон разврата. Ведь он находится в стороне от железной дороги и кишмя кишит хвастливыми картежниками без гроша в кармане, браконьерами и прочими паразитами; а потому парням, честно зарабатывающим на жизнь перегонкой скота, в такую дыру соваться совершенно незачем.
Мой визит в это логовище порока начался так: я нанялся ехать в голове стада лонгхорнов, которое мы перегоняли от самого Нижнего Пекоса в Гошен, где проходила железная дорога. Оттуда старший гуртовщик с остальными парнями отправился на юг, а я задержался в городе — малость приударить за первой городской красавицей. Девушку звали Бетти Уилкинсон, и она была ослепительно прекрасна, ну прям что твой самый лучший новенький охотничий нож. Она относилась ко мне довольно-таки неплохо, но у меня под ногами все время путались соперники, в особенности же много неудобств проистекало от одного ковбоя, курносого увальня из Аризоны по имени Бизз Риджуэй.
В конце концов его постоянное присутствие рядом с Бетти сделалось для меня совершенно невыносимым, и однажды утром я неожиданно нагрянул в тот номер «Испанского мустанга», где он проживал и сказал ему следующие слова:
— Послушай-ка ты, репейник, прилипший к штанам прогресса! Известно ли тебе, что я — очень миролюбивый, очень великодушный и безмерно застенчивый человек? Но даже мое, поистине сказочное, долготерпение все-таки имеет границы! Скажи честно, разве у вас в Аризоне уже совсем не осталось девушек? А ежели они все еще там есть, тогда какого черта ты докучаешь мне своим нехорошим поведением? И вообще, почему бы тебе не вернуться поскорее в родные края? В любом случае, я обращаюсь к тебе, как к истинному джентльмену, и убедительно умоляю держаться подальше от Бетти Уилкинсон, дабы, неровен час, с тобою не стряслась бы потом какая-нибудь пренеприятнейшая неожиданность!
Тут Бизз Риджуэй слегка попятился от меня и ответил так:
— Мне сдается, Брек, что я далеко не единственный истинный джентльмен, имеющий виды на Бетти. Почему же ты решил обратиться со столь воинственными речами именно ко мне, а, скажем, не к Радвеллу Шэпли-младшему?
— Шэпли — пустое место! — презрительно ответил я. — Зеленый молокосос, у которого недоваренная каша в голове. Я не могу рассматривать его глупые домогательства хоть в сколько-нибудь серьезном свете! Любая здравомыслящая девушка — а у Бетти здравого смысла с избытком — не обратит на такого щенка, как Шэпли, ни малейшего внимания. Но ты — совсем другое дело. Ты умеешь нравиться девушкам и говорить им сладкие речи, а значит, можешь перебежать мне дорогу. Вот почему я и решил объявить свое последнее предупреждение именно тебе!
Тут Риджуэй сделал резкое движение, и я сразу же перехватил покрепче свой охотничий нож, но Бизз вдруг рухнул обратно на стул и, к моему немалому удивлению, неожиданно разразился горючими слезами.
— Какого дьявола?! — спросил я, недоуменно почесав в затылке. — Что это с тобой такое стряслось?
— Горе мне! — простонал в ответ Риджуэй. — Ты совершенно прав, Брекенридж! Мне не следовало увиваться вокруг Бетти! Но откуда же мне было знать, что она — твоя девушка? Ведь на самом-то деле у меня даже в мыслях не было жениться на ней! Я всего лишь искал в ее обществе утешения после того, как жестокий рок разлучил меня с той, которую я преданно и трепетно люблю на всю свою оставшуюся жизнь!
— Вот как? — Я аккуратно поставил на место взведенный уже было курок револьвера и навострил уши. — Выходит, ты не испытываешь к Бетти нежных чувств? Значит, у тебя где-то есть другая девушка? И кто же она?
— О, эта девушка — подлинный сосуд самой неземной, поистине божественной красоты! — захлебываясь слезами, сообщил мне Бизз, раскачиваясь на стуле и утирая глаза моей банданой. — Ее зовут Глория ла Веннер, и она поет по вечерам в салуне «Серебряный сапог», самом большом заведении в Боевом Кличе. Мы с ней собирались пожениться, но…
* * *Но тут чувства окончательно захлестнули Риджуэя, и он разрыдался в голос.
— И вот в нашу судьбу вмешался злой рок! — слегка успокоившись, простонал он. — Меня навеки изгнали из Боевого Клича, и у меня нету ни малейшей надежды когда-либо туда вернуться. Случилось так, что я вроде как невзначай слегка отпихнул тамошнего бармена гвоздодером, а его, совершенно некстати, тряханул апоплексический удар или что-то вроде того. Одним словом, вскоре он помер, а во всем обвинили меня. Пришлось срочно бежать из ихнего городка, причем я даже не успел ни слова сказать своей возлюбленной о том, куда направляюсь! — Риджуэй снова утер глаза моей банданой. — И вот теперь, — всхлипывая продолжил он, — я не осмеливаюсь туда вернуться, ведь тамошние жители отчего-то настолько предубеждены против меня, что угрожают арестовать при первом же моем появлении и вздернуть на ближайшем дереве! А моя несчастная возлюбленная наверняка уже выплакала все глаза и надорвала свое сердце, ожидая, когда я наконец появлюсь, чтобы объявить о нашей помолвке! Я же тем временем вынужден влачить свои жалкие дни здесь, в изгнании! О, бедный я, несчастный!
