Сказаниада - Петр Ингвин
– Прошу богатства и долгой сытой жизни, – объявил он в мутное никуда.
Ответ заставил себя ждать. Боги не торопились. На миг даже туман рассеялся, будто просителя хотели разглядеть лучше. Каменная площадка уходила в бесконечную даль ровным отполированным полом, но что там дальше – оставалось только догадываться.
В голове – именно так, не снаружи, а внутри, голосом, который слышал только Данила – жестко раздалось:
– Твоя просьба рассмотрена, она понятна и легко исполнима. Брось пить и иди работать. Следующий!
Вынырнувшие из тумана два служителя пригласили Данилу на выход.
– Это я и так знал! – возмутился он. Служители подталкивали его, хватали за руки, он вырывался. – Я заплатил огромные деньги и требую исполнения желания!
– Твое желание исполнено, – уверили служители, выводя его под руки. – Если решение твоих затруднений имелось, ты его получил. Не мешай другим обратиться к божественной мудрости и обрести благодать.
Данилу шатало. Ноги не слушались и не хотели идти назад. В глазах плыли круги.
Все кончено.
Пока деньги были в руках, нужно было открывать желанный трактир. Теперь не осталось ничего. Ни денег, ни жены, ни дочки. Будущее стерли половой тряпкой и выжали в помойное ведро.
Вспомнилась шутка богов, которую на тот момент все действительно принимали за шутку. «Хочу, чтобы у меня все было!» – попросил такой же умник, как Данила. Боги приняли дары и уверили просителя: «Исполнено. У тебя все было».
У меня все было, подумал Данила, выходя на карабкавшуюся по уступам пика крутую лестницу. Далеко внизу ждали чудес наивные людишки. Отсюда они казались букашками, которых так легко раздавить. Их раздавят чуть позже, сейчас очередь Данилы.
«У меня все было». Все лучшее и дорогое сердцу осталось там – в прошлом.
Данила поднял лицо к закрытому облаком солнцу, горько сплюнул и шагнул с лестницы в пропасть.
Часть четвертая. Боги и не боги
Докладай без всяких врак,
Почему на сердце мрак,
Я желаю знать подробно,
Кто, куда, чаво и как!..
Леонид Филатов «Про Федота-стрельца»
Глава 1. Встречи на Олином пике
– Боги сказали правду, вон он!
Крик донесся с последних ступеней лестницы.
Георгий машинально оттолкнул Ладу и загородил ее собой. С горы спускались сподвижники Соловья: Фома – здоровенный силач – и Тит – мелкий доходяга с гнусным характером. Сейчас начнется такое словесное непотребство… Тит не дурак, он понимает, что здесь их окружает много разных людей, и сумеет сказать так, чтобы Георгия по макушку забрызгало чем-то похожим на шоколад, но отнюдь не шоколадом. После гибели Соловья члены его шайки, скорее всего, подались в солдаты или устроились еще куда-нибудь – и теперь уже как бы не разбойники, а уважаемые люди. Взывать к закону бесполезно.
Молчаливый Фома потирал кулаки, Тит продолжал:
– Ба-а, и кто же это с ним тут обнимается? Кислые щи на вчерашний борщ сменила, соседушка дорогая?
Красная черта была еще впереди, до нее оставалось два шага. Тит с ухмылкой положил руку на меч…
Ударила молния. Фома отпрянул в сторону: на том месте, где только что стоял напарник, дымилось черное облачко.
Служитель повысил голос, хотя в наступившей тишине это было излишне:
– Правило третье! За красной чертой соблюдать обет молчания! Говорить разрешено только с богами и их служителями!..
Пока очевидцы ужасной смерти приходили в себя, Фома пересек черту и теперь надвигался на поднявшегося навстречу Георгия.
– Уйди, – попросил Георгий Ладу. – Мне нужно поговорить.
Он не столько увидел, сколько почувствовал, как она растворилась в обсуждавшей случившееся толпе. Чудо, а не женщина. Ни нытья, ни советов… Мужчина сказал, она сделала. Мечта.
– Пошли? – Фома указал в сторону.
Георгий двинулся рядом – не впереди, как хотелось противнику, но Фома только усмехнулся.
– Поговорим по-мужски, без палок и железок, ага?
Георгий кивнул. Все логично. На мечах Фоме его не одолеть, а если хвататься за оружие и, под защитой клинка, прорываться назад, к кораблям, то, конечно, можно сбежать, но однажды где-нибудь из ниоткуда прилетит стрела, а это умение у противника на высшем уровне. Фома прав, лучше «поговорить» без палок и железок. Чем бы ни закончился «разговор», без палок и железок у каждого есть шанс остаться в живых. У Фомы наболело на душе, ему нужно выплеснуть гнев. Виновным в своих бедах он считает Георгия. Взывать к разуму бессмысленно, у Фомы чешутся кулаки, он хочет отомстить за испорченную судьбу. Так тому и быть. Иначе – стрела из-за угла, что Георгия никак не устраивает.
Когда торговые палатки и прочие заведения кончились, берег стал пустынным и почти непроходимым, но впереди виднелась довольно ровная площадка. От оставшихся позади построек ее скрывали высокие глыбы. Очень удобное место для «поговорить».
Георгий с Фомой одновременно остановились: на камнях истекали кровью два трупа. Один, с перерезанным горлом, молодой и безбородый, походил на Котеню, даже показалось сначала, что это он. Особенно потому, что второй, заколотый в лицо, оказался Бермятой Васильевичем – с него сняли доспехи, но не узнать бывшего охотника было невозможно. Трупы уже обобрали, и если бы рядом с Бермятой лежал Котеня, Георгий решил бы, что здесь постарался их юный спутник. Не зря же при встрече у моря новый оруженосец держался вдали – явно не хотел показать лицо. Но вторым убитым был не Котеня, и ненужные мысли схлынули.
– Хорошая компания для предателя. – Фома повернулся к Георгию.
– Я дрался с Соловьем, но не убивал его. Я просто хотел уйти.
– Ты сломал всем нам жизнь.
Удар пришелся в ухо. Со звоном покатился по камням слетевший шлем.
Человек двадцать первого века, Георгий не любил драться с самого детства. Соответственно, и не умел – по-настоящему, яростно, без оглядки на гуманность и прочие выдумки будущих веков. Пусть он посещал разные секции и знал множество невиданных в этом мире приемов, но против лома, как известно, нет приема. И существуют люди, что крепче любого лома и в узел его походя завяжут. Сегодня «повезло» пересечься именно с таким экземпляром.
Второй удар, ногой, пришелся в голень. Дальнейшее превратилось в избиение упавшего. Фома бил,
