Роберто Диоталлеви - Дыхание Смерти
Варвар подскочил, но старик властно вскинул руку, и Кулл опустился наместо, кляня склонность великих мудрецов к пустопорожней болтовне. Впрочем, помня о ненадежной пробке, клял он ее мысленно, проявив не свойственную ему сдержанность в выражениях.
— Запирающий Талисман — не редкость, — продолжал старик, — это всего лишь особым образом ограненный камень, чаще всего — алмаз, иногда — сапфир. Его используют для разных целей. Для прекращения ураганов или для наводнений. Я дам вам такой камень но, боюсь, не слишком он вам поможет. Талисман не запечатает Дыхание Смерти на века, сила у него не та. Талисман придумал человек — мудрый, сильный, но человек. Для того чтобы спорить с Богами, нужно самому быть Богом. Или равным Богу.
— Богу? — пробормотал атлант, задумчиво поглаживая рукоять кинжала. — Хотел бы я знать, что значит — быть равным Богу.
— Этот человек должен быть мудрым, как звездочет, и чист, как младенец, — ответил без промедления Дзио-ка. — Он должен все иметь, но от всего отказаться. Идти дорогой Богов и платить жизнью за каждый шаг, но не жалеть об этом и не считать, что платит слишком дорого… Ты когда-нибудь встречал человека, который ничем не дорожит?
Кулл в своей беспокойной жизни встречал много самого разного народу и добросовестно порылся в памяти, но через некоторое время покачал головой.
— Вот именно, — кивнул Дзио-ка. — Такого человека на свете нет. Возможно, когда-нибудь он появится — живое воплощение Бога, герой или великий мудрец и найдет способ уничтожить Дыхание Смерти. Пока же мне очень жаль, друзья мои, но я вижу только один выход.
Воин, призрак и женщина не отрываясь глядели на строго камелийца.
— Я наложу еще одно Запечатывающее Заклятье. Мне потребуется много сил, и, возможно, их не хватит, но я сделаю все, что могу. Быть может, мне удастся отсрочить беду. Ничто другое мне не под силу. Человек не должен спорить с Богами…
— Хорошо, мудрец, дай мне этот Закрывающий Талисман, как говорят, если нет лошади, то и осел лошадь, а там посмотрим, — поднялся со своего места Кулл. За ним поднялась Айсиль и, наконец, Дзигоро, поклонившись на прощание Учителю.
Тем временем на улицах стемнело, и город, и так-то не слишком гостеприимный и добрый, сделался попросту зловещим. Айсиль испуганно жалась к Куллу. Ночных разбойников и воров она боялась больше, чем запечатанного в таинственной бутылке Дыхания Смерти. Откуда ей было знать, что тот, в ком она видела единственную защиту, водил довольно близкое знакомство с ночными собратьями по ремеслу, которые для оплаты своих долгов доставали кошельки из чужих карманов. И даже сам был одним из них.
— С тяжелым сердцем оставил я Учителя, — проговорил призрак, оглядываясь на слабоосвещенное окно, — он мудр, но уже очень стар. Ему может не хватить сил. То, что спрятано в бутылке… Я ощутил его силу и злобу и знаю, это больше, чем может выдержать любой из нас. Я тревожусь…
Кулл о чем-то напряженно размышлял. Айсиль терпеливо ждала, предоставив решение мужчинам.
— Надо поесть чего-нибудь, — решил наконец Кулл. — Зайдем в таверну подкрепимся, а потом всерьез подумаем, что делать дальше.
— Глядишь, мысли веселее побегут, — поддержала атланта Айсиль.
Дзигоро с сомнением поглядел на атланта и верткую девчонку.
— Вино превращает человека в скотину, только настоящий мужчина не становится животным даже после… Можешь ведь и обратно в собаку превратиться.
Кулл торопливо кивнул. В мыслях он уже видел жареные бараньи почки с кусочками золотистого сала, плавающего в опаловом озерце растопленного жира, которые отлично и недорого готовили в таверне «Золотой баран» как раз неподалеку. Последнее обстоятельство устраивало Кулла как нельзя лучше, по городу бродить он не хотел, так не без оснований думал, что городская стража надолго запомнила здоровенного варвара, и вряд ли память эта проникнута уважением и почитанием проявленной в бою с ними отваге и силе чужеземца, да и с Хайрамом-Лисицей он так же мало хотел встретиться, как и с Абад-шааном.
Туда он и направился, держась в тени. Дорогу он помнил отлично, Айсиль не отставала. Призрак, по своему обыкновению, растворился, не оставив следа и не сообщив о своих дальнейших намерениях. Улица опустела. И тут, в полнейшей тишине и безмолвии, из ниоткуда, из темных провалов узкого переулка, из неглубокой ниши одного из домов, просто из густой темноты, одна за другой, возникли три фигуры. Они действовали совершенно бесшумно и на удивление слаженно, и целью их вылазки был, похоже, дом старого камелийца, Учителя Дзио-ка.
Ох, не зря было беспокойно призраку Дзигоро…
Атлант с удовольствием уписывал жаркое, отдыхая душой и телом за «человеческой едой». Сейчас ему почти с ужасом вспоминалась старая жилистая лошадь, парочка мышей, проглоченных прямо со шкурой, и варево Дзигоро. Айсиль хоть и была голодна и не избалована, но насытилась быстро и с хорошо скрытым отвращением отодвинула от себя местные деликатесы. Девушка недоумевала, как из такого хорошего, почти не старого еще мяса можно умудриться состряпать такую несъедобную дрянь. Спутник ее был, видимо, другого мнения, и Айсиль это ничуть не удивило. Она уже поняла, что желудок у варвара железный, а зубы еще крепче. Кислое вино Айсиль отставила, даже не пригубив, и теперь, не зная, что еще делать, смотрела по сторонам. Кулл насыщался обстоятельно, запивая скверную еду дрянным вином, и с каждым глотком настроение его становилось все более и более благодушным. Под конец он даже соизволил обратить на свою спутницу внимание.
— Послушай, Айсиль, — спросил он, лизнув жирный палец, — а с чего ты за мной увязалась? Чем тебя муж обидел?
От неожиданности Айсиль замерла, и Кулл увидел, что щеки ее горят.
— Так что там у вас случилось? — повторил он. — Не бойся. Я нем как рыба. Он, что…
— Он отверг меня, — быстро проговорила Айсиль, явно стараясь поскорее отделаться от назойливых расспросов варвара. — Когда отец привел меня, повелитель только взглянул один раз и отправил на кухню…
Щеки Айсиль пылали, как маки, а губы дрожали от обиды. Окинув взглядом ее тощее, совсем детское тело, Кулл подумал, что, пожалуй, как мужчина мужчину, вполне понимает Хайрама, но он был парнем не злым, а девчонка ничего плохого ему не сделала, напротив. Куллу захотелось ее утешить.
— Если ты печалишься, что мужчина отверг тебя, то этому горю помочь нетрудно, — произнес он с искренним участием.
— Дурак, — обиделась Айсиль и отвернулась. Разговаривать с Куллом ей расхотелось.
Музыка звучала уже давно, но занятые, один едой, другая своими невеселыми мыслями, они не замечали ее, а заметить стоило. Играл эульд, и песня его серебряных струн была песней тихого летнего ветра, безмятежного неба, быстрого хрустального ручья, сбегающего с гор и превращающегося в бурлящий поток, поящий живительной влагой цветущую долину…
