Город-мечта - Лео Сухов
— Тикаем!
— И-и-и-и-и-и!
Крики, стоны, приказы оборвались в рёве стартующей капсулы. Видимо, одной из работников борделя. Её взлёт поставил жирную точку на тех соплях, которые держали крышу столовой. И та сразу же обрушилась вниз, погребая под собой дерущихся. А меня полоснуло по руке что-то острое.
Я принялся лягаться и бить ещё активнее, раскидывая врагов. Кого-то даже укусил от отчаяния. Получил длинный порез на рёбрах. И, наконец, буквально залитый адреналином по самую макушку — вырвался из недружеских объятий, поднявшись на ноги.
Передо мной встали трое мужчин с оскаленными в ярости лицами. Одному почти сразу прилетело болтом в грудь — спасибо, девчонки! Второй попытался достать меня ножом. Но вовремя выхваченный топор — хороший контраргумент. И этот контраргумент прилетел мужику по руке, оставив глубокий порез.
Мы что-то кричали — причём, все. Даже наши девушки что-то кричали. Но я не разбирал ни слов, ни смысла. Увидел, как какая-то женщина — «маман», видимо — метнулась к капсуле. Рванул ей наперерез, но не успел. Последний из моих противников бросился в ноги, снова обрушив меня на землю. Зато и женщина до спасительной капсулы не добралась. Когда я поднял голову, то увидел, как она получила дротиком в живот.
А я тем временем надавал ногой по морде тому работнику борделя, который в меня вцепился. Затем додумался согнуться, лёжа на земле, и резко тяпнуть его топором по спине. Противник взвыл, выгнулся дугой — и наконец-то выпустил мои ноги. Как оказалось, отбился я вовремя… Потому что меня уже догонял подбитый мной же ранее мужик с ножом. Теперь уже в левой руке.
Я сумел отбить нож рукоятью топора. А затем, не мешкая, вдарил мужику по колену, и тот упал прямо на меня. Где-то сверху мелькнуло белое, как мел, лицо «воробушка» Лизы… А мой враг тут же задёргался, хрипя и пуская кровавые пузыри… Я спихнул его, поднялся на ноги — и опять повалился назад. Потому что совсем рядом стартовала ещё одна капсула, вываливая на землю двух голых и испуганных женщин.
Трое организаторов борделя, включая Хвороста, сумели уйти. Когда капсулы принялись стартовать одна за другой, трава и листья взметнулись в воздух. В этом травяном тумане ничего было толком не увидеть. Пользуясь моментом, глава группы прихватил двоих раненых подельников. Ну и подался с ними в бега, сволочь такая…
Кукушкин благополучно помер, поймав почти в начале боя шесть болтов. Зато это спасло всех остальных. Когда наши девушки ворвались в столовую, оружие бандитов оказалось разряжено. И только обрызганные кипятком мужики не успели отстреляться. Вот их-то и прибили сразу.
И вообще нам повезло! Хотя бы в том, что умерли все те организаторы борделя, чьи капсулы использовались для содержания девушек. Оставшиеся четыре капсулы принадлежали главарю и его подельникам. А ещё маман, которая свернулась клубком почти у порога и стонала, держась за пробитый дротиком живот.
Появившись спустя два часа, свежерождённый Кукушкин притащил с собой четыре трофейных горшка с порохом, лопаты и кирки. Идея понятная: сбежавшие преступники должны были остаться без капсул. В этом мире шансы выжить в такой ситуации резко снижались. Причём, до трагических величин.
Женщин, оказавшихся в сексуальном рабстве, увели. Сначала их нужно было привести в себя, а потом уже расспросить. Наши девчонки, сочувственно охая, придерживали бывших пленниц: затёкшие от связывания руки и ноги слушались плохо.
Сочинец и Ольша взялись организовывать работы по подрыву. А я, слопав «лечилку», немного оклемался. И был отправлен вместе с Кукушкиным навстречу войскам. Нам предстоял долгий и полный опасностей путь…
И даже когда мы ушли от города достаточно далеко — всё равно иногда слышали звуки стартующих капсул. Они раздавались всё реже и реже. Но всё-таки раздавались. Люди, ушедшие воевать с работорговцами, продолжали умирать…
Глава 19
Совершенно дикая
Дневник Листова И. А.
Сто пятнадцатый день. Переоценка собственных сил ведёт к непредвиденным последствиям.
— Красота! — сообщил я, оглядевшись, Кукушкину. — Смотри, Иваныч, какая красота!
Вокруг нас простиралась залитая солнцем равнина. Жёлто-рыжая трава с проплешинами зелени укрывала одеялом холмы, всколыхнувшие ровную твердь, будто морские волны. То тут, то там, поближе к реке, виднелись заросли растений повыше — деревьев, кустарников и грибов, раскрывших свои шляпки…
Блестела в лучах солнца поверхность быстрой горной реки, извивавшейся среди камней и скальных выступов. Стада огромных животных неспешно брели куда-то на северо-восток. По чистому небу плыли редкие серо-белые облака. А вдали вздымали свои снежные вершины горы.
— Вано, какая к чёрту красота⁈ — возмутился снизу Кукушкин. — Ты идиот?
— Почему? — удивился я.
— Мы сидим на единственной ветке сухого дерева, почти без еды, без воды… А внизу нас поджидают эти чёртовы бестии!.. — страшным голосом взревел Иваныч. — А мушкет остался у костра, между прочим!
— Я просто ищу позитивные моменты в нашем положении, Иваныч! — ответил я.
— Если бы передо мной не болтались твои грязные и вонючие ноги, я бы тоже их поискал! — недовольно сообщил мэр откуда-то из-под моих пяток.
— Ой, простите, господин мэр Алтарного! Не успел принять душ и ноги помыть! — шутливо ответил я, чуть не сверзившись при этом с остатков второго сука.
На которых, собственно, и сидел, обхватив руками сухой ствол.
— Ты хоть ноги приподними! — ворчливо отозвался Кукушкин, сидевший чуть ниже, на более удобном обломке.
— Иваныч, я даже пёрнуть боюсь, чтобы не свалиться! — ответил я ему возмущённо. — А ты предлагаешь мне ногами шевелить!..
— Ну, что пёрнуть боишься — это для меня плюс, конечно… — откликнулся мэр. — А вот что ноги поднять не можешь — это ядрёный вонючий минус.
— Диалектика жизни! Есть в ней плюсы, а есть и минусы… — философски ответил я. — И они друг друга обычно компенсируют.
— Вано! Философствовать в нашем положении — только бестий смешить! — не согласился Кукушкин. — Мы не диогены, добровольно ушедшие в бочку. Мы — два дебила, пожинающие плоды своей самоуверенности!
— А я ведь говорил, что можем не дойти! — отозвался я, а потом спохватился: — Иваныч, не смей тянуть руку к моей ноге!..
— Щаз как дёрну за неё! И будешь знать, как напоминать градоначальству о его косяках! — пригрозил мэр.
Мне было, что ему возразить. Но так как моё положение — не только социальное, но и физическое — в настоящий момент было весьма шатким, пришлось промолчать. С Иваныча станется сбросить меня бестиям, чтобы потом объяснить это рациональной необходимостью. Например, что хоть один из нас всё-таки должен был вернуться в расположение армии.
И что-то мне подсказывало: Кукушкин найдёт аргументы, что вернуться должен был именно он. А ты, Вано, прости и — прощевай!
Звери! Кушать подано!
В общем, не надо наводить мэра на такие верные, ещё и тактически выверенные мысли. А значит, не стоит изливать потоки сарказма на его отягощённую заботами о людях голову. У него есть репликационная медицинская капсула. У меня есть репликационная медицинская капсула. А удобно сидеть на сухом дереве может только один человек.
— Знаешь, Иваныч, чего я не пойму? — решил я сменить тему. — Как мы с тобой забрались по сухому, почти ровному стволу на высоту третьего этажа?
— Не, Вано, я даже деталей не помню… Ты как рявкнул «бежим», так я и побежал. А как лез… Ну как-то ведь залез! — ответил мэр, печально глядя вниз.
А снизу на нас поглядывало два десятка бестий. В их глазах плескался разгорающийся аппетит и жгучая обида. Я прямо видел, что они думают: «Раньше двуногая еда так себя не вела! Это непорядок!».
А ещё
