Мост - Ася Михеева
– Сколько там в общем народу?
– Четыреста тридцать две тысячи заключенных и восемьсот двенадцать команды.
Ого!
Не, «Гвоздь» сожрет и не подавится еще три раза по столько, даже с холодным миллионом с Земли. Но что делать на Убежище с полумиллионом придурков, которые мало того что присели на высшую меру, так еще и сотню лет провалялись в холодильниках? Размораживать по десять штук в поколение? И следить за ними всей планетой? Бр-р. Не, ну понятно, когда вовсю шла война и этих заключенных использовали в качестве одноразовых истребителей, всех ситуация устраивала… И кстати, тогда понятно, почему в эту систему никто давно не суется… Ни одно судно против такого роя не устоит больше пары минут, даже «мама!» крикнуть не успеешь.
– А кстати, они же не в заморозке лежат?
– Постоянно поддерживаются во второй готовности к вылету партии по девять тысяч заключенных, раз в двести дней их сменяют. В основном это, конечно, автоматика, но внимание команды тоже требуется, поэтому на вахте постоянно находится около пятидесяти человек.
Вторая готовность – это интерактивная стимуляция, мультики-наркотики. Аркады с победой в момент, когда достигаешь вражеского борта. Дикая охота. Отработанных, видимо, потихонечку компенсируют в бессознанке перед глубокой заморозкой – дело такое, после полного цикла их же рано или поздно придется использовать повторно. Важно то, что после пары-тройки циклов второй готовности никто не может социализоваться обратно. Плавали – знаем, у нас в городке был один. После одного цикла, правда. В конце концов он пристроился куда-то в геологоразведку и вскоре поссорился в горах с местным хищником, все вздохнули свободнее. Как он говорил: «Это лучше секса и ярче огня, когда ты впиливаешься в чужой борт и взрываешься».
Полмиллиона этих дураков!
Так, закрыли тему, не мне решать, как поступить правительству Убежища с неубитыми камикадзе.
– На тебе есть физики?
– В пределах офицерской квалификации, – слегка смущенно отвечает «Гвоздь».
– А что пишут о ситуации они?
– Доклады выведены на ваш экран, – сообщает голос корабля.
Ну, пойду изучу. Поди, пойму что-нибудь, кроме предлогов.
Отставляю грушу с кофе – и вот, пожалуйста, снова смотрю про ту девчонку. Перепутать сложно. Успеваю только подумать, что хотела же сходить к корабельному мозгоправу, а вдруг его надо будить?..
В темноте я спотыкаюсь и ударяюсь, черт возьми, головой. Искры летят из глаз, я падаю на колени, одним задеваю за что-то – обо что я, видимо, и споткнулась. С трудом удерживаю равновесие. Ощупываю все вокруг себя. А, это открытая в мою сторону дверь и какой-то небольшой, но тяжелый ящик.
Мысленно представляю себе, где нахожусь. Если я поднялась на один пролет на лестнице из опоры и иду на север, то рано или поздно должна быть лестница на следующую опору, нет? Какого черта я плетусь по абсолютно темному коридору, кажется, уже полмили? По крайней мере – оглядываюсь – далекое пятно приоткрытой двери, в которую я вошла, по-прежнему утешительно светится строго сзади. И вообще, почему я полезла сюда без фонаря?
Впереди, шагах в двадцати, что-то скрипнуло. Мелькнул свет.
– Уна? Уна!
– Я тут, – отзываюсь, хотя совершенно не хочется. Кто-то из Братьев. Откуда он тут взялся?
– Уна, ты здесь?
– Да здесь я, чего тебе?
– Выходи давай!
Света от приоткрытой им двери достаточно, чтобы больше ни на что не натыкаться.
– Что случилось? – спрашиваю я Выфя, подойдя к двери. Ну да, все правильно, дверь в следующую опору.
– Мы тебя уже три часа ищем, – сердито отвечает он и дергает меня за рукав.
– А чего меня искать, мне Колум разрешил изучать внутренности Моста.
– И ты одна уперлась! А мы все бросай и бегай, тебя ищи! Меня два капитана ждут сидят, а я прыгаю тут, как крыса по трюму!
– А без вас-то я никак не могу!
– А без нас ты сидишь на попе посреди темноты, вся в пыли и с шишкой во весь лоб!
– И все Навигены немедленно пропадут оттого, что у меня на лбу шишка! – ору я. – Вы можете меня хотя бы на Мосту оставить в покое? Вы в пятнадцать лет уже где только не были, и за вами никто хвостом не ходил!
– Мы – другое дело, – говорит Выфь.
– Конечно, другое, «уна-ты-же-де-е-евочка», «уна-надень-пла-а-атьице»!
Выфь молча машет рукой, разворачивается и ссыпается куда-то вниз по лестнице.
А я стою и думаю о том, почему его «мы – другое дело» было таким… Горьким. Побыть три часа одному? Чтобы никто не знал, где ты? Ни разу в жизни?..
Мне становится страшно.
Раздалось шуршание в дверях. Эля села в постели и выглянула. Маринка вкатила коляску, сняла пуховик.
– Эль?
– Нагулялись?
– Замерзла как цуц, – весело сказала Маринка, стаскивая угги, – а Варька, ишь ты, спит! Уже стемнело, а ей хоть бы хны!
Эля поднялась, включила чайник, кинула на плитку разогреться вчерашние голубцы, которых они с Маринкой вечером в охотку накрутили с запасом, еще в морозилку засунули, и спросила:
– А чего Спарта в субботу опять на работе?
– Так сегодня воскресенье, – жизнерадостно отозвалась Маринка. – Он завтра выходной и в среду.
– Как сегодня воскресенье? – ахнула Эля. Сковороду она не уронила, но явственно почувствовала, как внутри провалилось что-то очень холодное.
– Как-как. Ну на ноуте моем посмотри. Воскресенье.
– А времени сколько? – Взгляд Эли метнулся к часам.
– Седьмой пошел… Что? – удивилась Маринка.
– Мне бежать надо!
– Куда?
– Ну у меня ж стрелка! Черт! Я ж тебе говорила, мне три дня надо перекантоваться!
– А-а-а… – упавшим голосом сказала Маринка. – А я так поняла, что ты у нас пока поживешь…
Эля быстро натягивала штаны. Где толстовка? Мятая. Плевать.
– Маринка, – сказала она проникновенно, – есть ненулевая вероятность, что я через три часа приеду назад. Вообще ненулевая. А может, и все решится, хоть бы уж. Но я хоть как свяжусь с тобой.
– Ты точно в безопасности? – очень серьезно спросила Маринка.
Эля зависла и посмотрела на подругу.
«Да, уже подругу, – тихо сказала в голове умная Эличка, – такое, как Маринка сделала, забывать нельзя. И то, что она сейчас спрашивает, забывать нельзя».
– Я точно не в безопасности, – ответила Эля, – пока у меня в сумке лежит одна вещица. Если я ее отдам хозяину, то буду в безопасности. Сама-то я никому не нужна. И вы в безопасности прежде всего потому, что никто не знает, что я могу быть у вас.
– Выкинь потом на хрен эту куртку, – улыбнулась Маринка.
– Зачем «выкинь»? Хозяину верну, – удивилась Эля.
– Ну ладно, беги… – Маринка подошла и обняла Элю. – Пусть у тебя все будет хорошо…
– Как все устаканится, может, еще прибегу переночевать, – подмигнула Эля, надела сумку на живот, застегнула куртку лысого поверх. Сегодня ночью из комнаты она слышала вполне явственный скрип. Ребята хоть отоспались немножко, так что она, в общем, расплатилась за вписку
