Элизабет Бойе - Меч и сума
— Но, может быть, они все же не те, — пробормотал Ньял.
— Покажите мне что-нибудь в доказательство того, что вы те, о ком говорил свинопас.
— Да, назовите нам имя свинопаса, — добавила женщина.
Килгор ощутил, что все смотрят на него. Это имя! Он притронулся к рогу, и тут же имя вспыхнуло в его памяти.
— Шиммельпфиннинг! — почти выкрикнул он. — И у меня есть серебряный рог, который он дал мне, пообещав свою помощь, если она понадобится мне. Теперь впустите нас, добрые люди.
— Нет, клянусь бородой Эльбегаста, — сказал лесник. — Вы останетесь здесь на ночь. Если, конечно, принцесса Вольфгангер не побрезгует моей жалкой хижиной и скудной едой.
— Не побрезгует, — сказала Асни. — Любой дом моих подданных для меня лучше, чем самый красивый дворец. С тех пор, как я покинула свою мать в Гримшлаге, уйдя на войну, я еще ни разу не спала в постели. Моей постелью были камни и сучья. Я все время боялась, что в Гардаре не останется преданных людей, которые смогут выступить на защиту родины, когда я вернусь.
— А, значит, ты — принцесса, на которую Сурт наложил заклинание?
— Не называй его имени, Ньял, — сказала женщина. — А то он появится здесь в любую минуту.
— Кто появится? У нас есть оружие, которое поразит любого, кто вздумает причинить нам вред.
— Двенадцать Сурта, — угрюмо сказал Ньял. — Они тоже знают пророчество свинопаса! Входите, благородные гости. Хильдегун приготовит вам мяса.
— А кто такой свинопас? — спросила Асни.
Неизвестно. Он живет здесь очень давно, дольше, чем мы. Все его знают, — задумчиво нахмурился Ньял. — Это странно, но мне кажется, что он нисколько не постарел с тех пор, как я был еще мальчиком. Он много говорил о молодой принцессе, которая уехала и не вернулась. Он говорил, что она наша надежда.
— Да, — сказала его жена. — Входите, и мы можем закрыть дверь. Если они узнают, что у нас есть огонь, мы лишимся половины нашего имущества. — Она провела их в избу, где было тепло и чисто. Комната была очень маленькая, и путники заполнили ее всю от пола до потолка.
Ньял и Хильдегун встали на колени и поцеловали руку Асни. Но она подняла их с пола:
— Я еще не коронована, друзья мои. И до тех пор мы солдаты Килгора. У него меч, который убьет Сурта.
— Ну, тогда, — сказала Хильдегун, начав хлопотать у огня, где жарилось мясо, распространяя аромат, — давайте поедим. Ньял, закрой дверь и садись.
— Нет, — сказал Ньял, закутываясь в широкий плащ. — Я пойду, предупрежу остальных. Волк вернулся в свое логово, и лисы окажутся теперь бездомными. — И он выскользнул во мрак ночи.
— Значит, есть и другие? — радостно спросила Асни.
— О, да. И много, — сказала Хильдегун. — От наших отцов и дедов мы унаследовали легенды, надежды и ненависть. Подождите, пока волк вернется в свое логово, говорили они. И мы ждали. Многие из тех, кто помнили старину, умерли. Другие были убиты, превращены в варгульфов, брошены в подземные тюрьмы. Некоторые скрываются в горах, и Сурт со своими миньонами охотится на них, как на диких зверей. Если бы вы могли представить, как мы надеялись и ждали! Как боролись с отчаянием, которое могло убить человеческий дух! Я все еще не могу поверить, что принцесса здесь.
Скандерберг кивнул и раскурил трубку:
— Ожидание было долгим. Вы страдали очень много, вы настоящие гардарцы, и ваши страдания будут вознаграждены. Я обещаю.
Глаза Хильдегун наполнились слезами, и она улыбнулась:
— Ах, если бы вы могли сделать что-нибудь для меня и Ньяла! Мы вырастили шестерых сыновей для Вольфгангеров, но они все были схвачены Суртом и превращены в варгульфов. Теперь они бегают и завывают с другими варгульфами. И там не только наши дети. Многие семьи в округе потеряли надежду увидеть своих детей снова.
Скандерберг погладил ее ладонь и сказал мягко:
— Когда Сурт будет мертв, все его заклинания рассеются, как дым, и все будет по-прежнему, как было до него. Мы пришли сюда, чтобы поторопить его смерть.
— Но он не может умереть, — сказала Хильдегун. — Он бессмертен.
— И тем не менее мы принесли с собой его смерть, — сказал Килгор, положив руку на золотую рукоять меча.
— Значит, все древние пророчества — правда, — сказала Хильдегун, качая головой. — Я этому не верила вплоть до сегодняшней ночи. Я думала, что наши группы сопротивления — только средство остаться жить. Впервые за много лет я почувствовала запах свободы. Свобода! Не бояться за свое имущество, за себя, что завтра я проснусь живой, и никто — ни великан, ни колдун не придут убивать меня просто так, для развлечения. Шиммель… свинопас говорил нам, что Сурт предупрежден о приближении его смерти. Этот меч… — Она не закончила свой вопрос, но остальные кивнули в знак того, что она поняла правильно. — Значит, есть причина для праздника! — сказала она и достала из потайного ящика каменную бутыль с вином и пустила его по кругу. — За смерть Сурта! — сказала она.
Остаток вечера прошел в дружеской беседе над зажаренным барашком. Путники многое узнали о событиях в Гардаре, которые произошли с момента захвата страны колдунами. Великаны бродили по стране и уничтожали тех, кто выходил из дому ночью. Сурт был убежден, что те, кто бродит по ночам, затевают заговор против него. Хильдегун сказала, что половину того, что они собирают на полях и выращивают на фермах, Сурт забирает, как налог. У того, кто отказывается платить, забирают все имущество, а самого выгоняют из дома, а это означает, что бедняге конец. Огромное количество мелких магов обирает от имени Сурта и его могущественных колдунов всех бедных крестьян. После таких поборов крестьяне могут влачить только жалкое существование и чуть не погибают с голоду. Колдуны думают только о том, чтобы получить то, что им хочется, а как это сказывается на народе, их не волнует.
Сурта и его двенадцать приближенных редко видят люди, только на особо важных церемониях и казнях. Хильдегун говорила о них со страхом и ненавистью. Они что-то подозревают, сказала она, но пока оставили ее и Ньяла в покое. Но это не надолго. Хильдегун и Ньял тоже должны исчезнуть. Самое меньшее, что могут сделать колдуны — заколдовать их поля так, что на них не вырастет ни травинки. Один вид этих двенадцати всадников в алых плащах, едущих прямо по бездонным трясинам и не оставляющих ни следов копыт лошадей, ни примятой травы, заставляет прятаться фермеров. Одно их слово или кивок — и поле будет околдовано. На нем будут расти только ядовитые колючки.
Эта тема была нескончаема, но вскоре Хильдегун покачала головой и сказала:
— Но теперь все должно кончиться. Когда не будет Сурта, мы огнем выжжем всю чуму, которой он заполнил нашу землю.
