Владимир Венгловский - Хардкор
У Гьёлль сидела Илва и бросала в воду камешки.
— Я слышала, что ты идешь. Нашел лекарство? — Она обернулась и вскрикнула: — Ты ранен!
— Не моя кровь, — буркнул я. — Да, снадобье у меня.
Свет с непривычки резал глаза. Илва поднялась и шагнула мне навстречу.
— А это что? — Она прикоснулась к моей куртке.
Меч сокейта разрезал не только одежду — сквозь прореху виднелась неглубокая рана, из которой текла кровь. Странно, что раньше я не чувствовал боли.
— Надо перевязать, — забеспокоилась Илва.
— Потом. Где Олег?
— Ушел в лес, — махнула она рукой, указывая на пролом в стене. — Я не смогла его задержать. В сторожевой башне никого нет. Здесь был лишь один сокейт, но он пропустил Олега, а потом убежал в замок. Меня не услышал, и я осталась здесь ждать тебя.
Значит, Волчицу сокейт тоже пропустил, как свою? Кому принадлежат оборотни — людям или порождениям леса?
— Я убил четверых из них.
Илва отвернулась.
— Прости — я струсила, — сказала она тихо. — Не смогла вернуться. Ты сражался — я слышала звон оружия, порывалась бежать на помощь, но не могла заставить себя вновь войти в темный коридор. Я не воин, как Бирта, и не такая храбрая, как Гулльвейг. Наверное, я зря пошла с вами.
Я пожал плечами и кивнул в сторону разрушенной стены.
— Жди меня в лесу.
— А ты? — подняла Илва на меня взгляд.
— Мне надо вернуться в замок.
— Зачем?!
— Есть незаконченное дело. Иди!
Я повернулся и пошел к входу в донжон — владелец замка не должен пробираться через подвал, как вор.
Появилось сообщение: «Ваш интеллект вырос до девяти единиц».
***
Вооруженные мечами цверги, закованные в волшебные не пропускающие солнечный свет доспехи, встретили меня у раскрытых ворот. В зале блуждали тени, среди которых появлялись щупальца и крылья, чудовищные когти царапали пол, загорались красные глаза с вертикальными зрачками. По обе стороны трона стояли два сокейта. На троне сидел повелитель замка.
— Но красоту в пороках не сберечь. Ржавея, остроту теряет меч, — шагнул ко мне один из цвергов.
— Хорошо, что ты не рыба, а то был бы ты соленой трескою. Скорей, где твой меч? (*) — Второй карлик требовательно протянул руку в латной перчатке.
(*) цверги разговаривают цитатами из произведений Шекспира.
Я ухмыльнулся и взялся за рукоять меча.
«Пропустите моего гостя! — послышались мысли повелителя. — Он может оставить свое оружие при себе. Сомневаюсь, что отдаст его без боя».
Карлики вернулись на свои места. Мгла, порождающая призрачных чудовищ, отступила к стенам. Я прошел по каменному полу и остановился в десяти шагах от трона.
— Здравствуй, Джереон.
«Я ждал тебя, Игорь. Долго же ты возвращался в родной замок».
— Много чего случилось, после того, как ты ушел, — сказал я.
Тролль был мертв. Во всяком случае, его высохшее тело не подавало признаков жизни.
«Всего лишь старая оболочка, в которой продолжает существовать мое сознание, — рассмеялся Джереон. — Привязанность, от которой трудно избавиться. Ты же знаешь, что я могу быть кем угодно».
— Или не можешь, — хмыкнул я. — Ты удачно умеешь внушать то, что тебе нужно. Возможно, старые тролли, как и молодые не могут трансформировать свои тела?
Кончики высохших щупалец вздрогнули.
«Ты вырос, сын маркграфа, но не поумнел. В каком мире живет твой разум сейчас? Всё еще не можешь определиться?»
— Этот мир всего лишь игра.
«Ты в этом уверен? А может быть, игрой является твой другой воображаемый мир?»
— Зачем ты ушел и оставил меня одного? — перевел я тему разговора.
«У всех есть свои дела».
— Но ты мог хотя бы предупредить! Ты сидишь на принадлежащем мне троне.
«Мне встать и уступить место? — Джереон зашумел падающими вдалеке камнями. Одно из его щупалец с трудом поднялось и пошаталось из стороны в сторону. — Я же предупреждал тебя мне не верить? Как любит говорить твой ничтожный друг в черной одежде, играем мы в игру, а она играет нами. Но я тоже предпочитаю играть людьми. Мне нравится, когда всё идет по продуманному плану».
— Ты человек, — сказал я. — Не NPC.
«Нет, не человек. Игрок, но не человек. В игры приходят не только люди. Ты не знал, что по ту сторону пространства Чендлера лежат другие миры?»
— Не верь троллю, — тихо проговорил я.
«Не верь вообще никому. Твой друг, уведший твою девушку в прошлом мире, что ты знаешь о нем? Думаешь, он волшебник-самоучка? Он боевой маг империи Ютан, генерал, возглавлявший армию купленных у цвергов сокейтов. Он залил кровью не один город, прежде чем дезертировал и остался жить на севере. Неужели он скрывал от тебя свое прошлое?»
— У всех есть секреты, — хмыкнул я.
«Что тебе пообещал Чернушка? Вернуть домой? Но хочешь ли ты вернуться? Что ты забыл в том мире? Одиночество? Судьбу неудачника? Здесь ты можешь стать кем угодно. С моей помощью ты победишь Вота и займешь его место».
— Мое подключенное к компьютеру тело смертно, — сказал я. — Как только оно умрет, здесь меня тоже не станет.
«Ты в этом уверен? Я подарю тебе вечную жизнь здесь даже после смерти там. Ты продолжишь жить в «Хвергельмире».
— Зачем это тебе?
«Возможно, это моя маленькая игра».
Тьма за моей спиной шевелилась, но я не оборачивался. Передо мной сидела высохшая, но еще живая мумия моего учителя, моей тайны, моей мечты вновь встретиться с прошлым, но теперь это не вызывало во мне никаких чувств. Сокейты стояли неподвижно, ожидая команды своего повелителя.
«Ты помог мне раз, поможешь и снова».
— Когда я тебе помог?
Я знал, но не хотел вспоминать.
«Вспомни Альфрига. Цвергов, которых твой дядя заставлял встречать рассвет, чьи окаменевшие тела до сих пор стоят во дворе замка. Верящими в справедливость людьми несложно манипулировать».
Воспоминания, запертые в глубине памяти, вырвались на свободу, заставляя вновь пережить давно прошедшие события.
***
Он пришел ночью, уставший цверг, который валился с ног от голода. Мы пили горячее вино, Альфриг говорил фразами из известных книг, а за стенами хижины завывал зимний ветер.
«Зигфриду пора воссесть на отчий трон».
Но я слышал мысли карлика, которые он хотел мне поведать. Перед глазами возникали картины запертых в клетки цвергов. Солнце поднималось всё выше и выглядывало над стенами замка. Мой дядя Берхарт часто пополнял свою коллекцию скульптур.
«Это ты виноват. Ты сбежал, хотя должен был занять место отца. Из-за тебя творится несправедливость. Наш народ страдает».
