Искры на ветру - Илья Витальевич Карпов
— Мне кажется, это сны от Селименоры. В них всё в серебряных тонах и эта огромная луна. Богиня будто даёт мне знак. Возможно, мне следовало пойти в Лунное пристанище вместо того, чтобы отправляться с вами.
— Чтобы тебя прирезали первые встречные ублюдки, которым не понравится вид твоего лица, — заметил Таринор.
— Я могу о себе позаботиться.
— Слушай, Драм, я тебе обещаю, как только всё это закончится, если захочешь, лично тебя в Пристанище отведу. И будешь ты там спать спокойно, сны мучить не будут, боги являться перестанут… — последние слова наёмник проговорил с улыбкой на лице.
Прибывшая похлёбка и впрямь оказалась весьма недурной. Сытная, наваристая, без скрипящего на зубах песка, который наёмник однажды имел неудовольствие найти в раковом супе, что подавали в трактире близ Гирланда. Утолив первый голод, компания спокойно и обстоятельно принялась за рёбрышки.
— Я смотрю, ты здесь не впервые? — спросил жующий наёмник у Дунгара.
— А то ж! — одним махом очистив ребро от мяса, ответил гном. — Бывал здесь и не раз. Считай, Энгату вдоль и поперёк объехать успел, все хорошие места знаю. Знаю и плохие, где пиво разбавляют или мясо с душком. А уж сколько раз мне спьяну в рыло прилетало — и не счесть! Гордиться тут нечем, конечно, наш бородатый брат уж очень несдержан во хмелю. Я вот остепенился, а вот молодёжь гномья будто спит и видит, как бы в кабацкую драку ввязаться. Таким и самому по котелку настучать лишним не будет.
— Недавно мне встретился один гном, вот только он был не молодым и уж точно не походил на того, кто ищет драки, — вздохнул Таринор.
— Кто ж это был?
— Вспомнить бы. Эти ваши имена… Кажется, Агдаз Кригг. Крупный такой, рыжебородый.
— Ха! Крупный? — воскликнул Дунгар. — Когда я в последний раз видел старину Кригга, он был жирным, как боров!
— Значит, вы знакомы?
— А как же. Не сказал бы, что мы такие уж хорошие друзья, но в лавке этого старьёвщика порой можно было найти интересные штуки. Опять же, если судьба занесла тебя в славный Могримбар и захотелось захватить диковинный сувенир на память, то лучше места не сыскать. Чем же нынче занимается старый толстяк? И где ты его встретить умудрился?
— В одном трактире на Золотом тракте. У бедняги не было денег, и он попытался впарить мне браслет работы тёмных эльфов. Я вежливо отказался и взял только монетку из какой-то дальней страны.
— Ну-ка показывай, — с интересом попросил Дунгар. Таринор извлёк монету из сумки и протянул гному. Тот повертел её в руках, усмехнулся и вернул наёмнику. — Уж не знаю, что за страна чеканит такие чудны́е деньги, но Кригг обманщиком никогда не был, так что я б ему поверил. А что до браслета — правильно, что не взял. Агдаз порой сам не догадывается, что продаёт. Ну их, эти подземные штуковины, вдруг она заколдована или ещё что-нибудь.
— Да, Драм сказал мне то же самое, — ответил наёмник, пряча монету обратно. — Надеюсь, что Агдаз добрался до дома в целости. Чудаковатый, по правде говоря, дядька. Дом есть, а всё же не сидится на месте, путешествует. Был бы у меня дом, я б только там и сидел.
— От тебя иных слов я и не ожидал, — гном улыбнулся в усы. — Но путешествия — не самое плохое занятие, что он мог себе найти. Не всю ж жизнь торчать в лавке. Слушай, как насчёт наведаться как-нибудь в Могримбар? Увидимся с Агдазом, угощу вас местной медовухой. Пробовал когда-нибудь? Отменная штука, рекомендую.
— Так и поступим, — улыбнулся наёмник, но тут же вздохнул. — Сразу, как разберёмся с лордом Майвеном и всей этой историей с Рейнарами. Слово короля, оно, конечно, закон. Вот только король велел сопроводить лорда в столицу лично. А если тот сошлётся на слабое здоровье? Мол, сможет отправиться только через пару недель. Тогда нам придётся торчать в Моирвене. Я там однажды бывал, гиблый городишко, прямо у Северной пущи стоит. Говорят, местные с эльфами на короткой ноге.
— Разве это плохо? — спросил Игнат. — Во всяком случае, не воюют.
— Ага, остроухие даже к ним на ярмарки приезжают. Уж не знаю, чем торгуют, наверное, дичью или ягодами, да только слухи недобрые об этом соседстве ходят. Опять же, люди там пропадают. Поговаривают, что в лес далеко зашли, вот их эльфы и утаскивают.
— Не завидую я тогда бедолагам, — с горечью сказал гном. — Знаешь, что эльфы делают с пленными? Или с теми, кто их законы лесные нарушает? Дерево из них выращивают. Задницей на саженец садят и своим колдовством жизнь из человека дереву передают. Оно вырастает за считанные минуты, а от бедняги, разумеется, почти ничего не остаётся. Страшное дело. Да и в искусстве пыток эти лесные поднаторели. Мне как-то об этом рассказывали. Никогда б не подумал так использовать муравейники…
— Этельдиар известны пытки, о которых эльфы поверхности и не догадываются. — Вмешался Драм. — Gvaur’adessiraid возвели причинение боли в ранг искусства.
— Не стану спорить, друг мой, — гном улыбнулся в усы. — В Подземье не совался, с ваши братом не знался. Как-нибудь обязательно расскажешь.
За трапезой наёмник краем глаза замечал, как сидящая за другим столом компания о чём-то оживлённо переговаривалась и то и дело оборачивалась. Теперь же один из них направлялся прямо к столу Таринора. Это был чернобородый детина в чистой, хоть и потрёпанной белой рубахе. Вместо обуви на ногах он носил какие-то пыльные обмотки, но примечательнее всего был его взгляд. В нём читалось абсолютное спокойствие и смирение, будто этому человеку всё равно на то, что происходит вокруг, и он готов принять всё, что может и не может случиться. Наёмнику сначала показалось, что бородач пьян, но его походка была слишком ровной.
— Мир вам, друзья! — все обернулись на по-юношески высокий голос человека. — Если вы держите путь в Моирвен, то нам по пути. Позволите сопровождать вас в дороге?
— И тебе не хворать, — удивлённо ответил Таринор. — Скажи хоть для начала, кто таков будешь. И какое тебе дело, куда мы едем?
— У служителей Великой матери нет имён, для неё мы все едины. Я решил, что вы тоже услышали зов, глас деревьев и трав.
— Разве мы похожи на паломников? — недоумённо спросила Рия. — И что ещё за мать?
— Великая мать даёт жизнь и силу древам и тварям земным. Мы видели белый сон. Грядёт холод и смерть, что покроет мир, очищая его. А после придёт новая зелёная пора. Старшие сыны Великой матери зовут, и мы повинуемся зову.
— Знаешь, мужик, — начал Игнат. — То, что вы увидели во сне — это обычное ежегодное дело, «зима» называется. И скажу тебе по секрету, что в лесу зимовать — не лучшая мысль. Вы б лучше дом себе выстроили тёплый, как раз времени ещё полно. А мы по своим делам направляемся, по мирским, так сказать. И зовов никаких не слышали.
— Понимаю, — так же благодушно ответил человек. — Но вам бы следовало готовиться. Эта зима станет последней зимой для многих. Грядёт смерть, равных которой не было и не будет. Мы видели тысячеликое древо, оно кричит, объятое ужасом… Лишь старшие сыны могут уберечь мир от гибели. Те, кого вы зовёте эльфами.
— Думаешь, они ждут вас с распростёртыми объятьями? — Таринор поднял бровь. После рассказов Дунгара у наёмника почти не было сомнений в судьбе тех несчастных, чей путь пересечётся с лесными эльфами.
— Старшие сыны служат Великой матери, как и мы. Нам нечего с ними делить. Они ждут всех, кто готов помочь им спасти саму жизнь.
— Ты говоришь об Иллании? — вдруг раздался голос Драма. — Это очень на неё похоже. К тому же людям она известна и под именем Великая мать.
— Ей не нужно имя. Она сама жизнь. Её милостью кружится извечный цикл: расти, цвести и умереть, чтобы возродиться вновь.
— В любом случае, не думаю, что нам по пути, — заключил Таринор. — В лес нам идти без надобности, а на своём пути обойдёмся без попутчиков.
Бородатый ничего не ответил, но немного погрустнел. Он вернулся за свой стол тем же небыстрым шагом.
— Это что ещё за сектанты-эльфопоклонники? — спросил тихим голосом Таринор.
— Ну, каждый сходит с ума по-своему. Кто-то дерётся, сняв портки, а кто-то вон, эльфам поклоняется, — улыбнулся Дунгар. — Эти ладно хоть неприятностей не ищут и не создают. Помолятся своим кустам тихонько, отвара травяного хлебнут, посмотрят
