Алла Гореликова - Корунд и саламандра

Отец Лаврентий считает иначе.

Нет, в том, что подобные выходки не к лицу четырнадцатилетним парням, мы с ним согласны. Да ведь не в нас же дело… пусть не к лицу и вообще неподходящее занятие, но отпустить Софи творить месть в одиночку мы с Лекой не могли. Сестренка у меня бедовая, лучше за ней приглядеть.

Готовую к употреблению ловушку отец Лаврентий доставляет к королю вместе с нами. Долгих объяснений не требуется.

Мне кажется, король едва удерживается от смеха. Но начинает говорить строго:

— Два почти что воина и благонравная девушка, дочь первой дамы двора! И вам не стыдно?!

— Мне не стыдно! — гордо заявляет Софи. — Пусть Фигушкин другим подзатыльники раздает, а меня пускай не трогает!

— И мне не стыдно, — передразниваю я сестренку. — Пусть Фигушкин другим подзатыльники раздает, а за мою сестру получит!

— И тебе не стыдно, — усмехается король, поглядев на сына. — Я правильно понял?

— Конечно. — Лека копирует степенную солидность аббата Ефигения. — Вступиться за даму, наипаче же и особливо благородную даму, есть прямая обязанность любого дворянина, особливо же и наипаче того, кого Вышний Промысел поставил над оною дамой и обязал…

— Хватит, я понял! — Король Андрий хохочет. — Ох! Прекрасная дама и благородные заступники! София, но ведь аббат учит вас, и он — человек Господа.

— Я ему все равно еще устрою, — бурчит Софи. Вроде себе под нос, но так, чтобы все слышали.

— София! — Наш пленитель укоризненно качает головой: — Дитя, тебе так не к лицу обида! Лучше улыбнись. Двенадцать лет — не тот возраст, чтобы начинать хмуриться и бурчать. Для этого у тебя будет старость.

Софи прыскает. Подбегает к отцу Лаврентию, хватает его за руку, оборачивается к королю и заявляет:

— Вот отец Лаврентий тоже человек Господа! Может, пускай лучше он учит?

— Дитя, у меня другие обязанности пред Господом и королем, — вздыхает отец Лаврентий. — Я не думаю, что из меня выйдет хороший учитель…

— Из Фигушкина учитель уж точно никакой, — фыркает Лека. — Признаюсь, отец Лаврентий, я тоже предпочел бы ваши наставления.

Король хмыкает. Чешет бороду. Вздыхает:

— Весомое мнение. Отец Лаврентий, я думаю, лучше простить Софии эту выходку. Тем более что аббат не пострадал… и даже не знает о покушении?

— Если бы знал, то-то было бы шуму, — снова фыркает Лека.

Отец Лаврентий не возражает ни королю, ни Леке. Вместо этого он осеняет нас благословением и вздыхает:

— Пойду… через полчаса у меня встреча, на которую лучше прийти со свежей головой.

— Прекрасная дама тоже может идти. — Король треплет Софи по голове и легонько подталкивает к двери.

— Никуда я не пойду! — Сестренка выворачивается из-под руки короля. — Ловушку я придумала, ребята мне только помогали! Прощаете, так прощайте всех! А нет — так тоже всех!

— Кто еще за кого вступается, — улыбается король. — Софи, из нашего аббата и в самом деле не ахти какой учитель, но именно поэтому его не стоит обсыпать мелом, обливать водой… Что там еще тебе в голову приходило? От таких шуточек он только озлобится. Обещай мне, что ты больше не будешь, и вы уйдете втроем.

— Ладно, — понурившись, вздыхает Софи. — Обещаю, мой король.

— Вот и хорошо. — Король широко улыбается. — Идите, дети мои, и больше не тешьте Нечистого!

Мы хохочем. Оказывается, наш король тоже умеет передразнивать Фигушкина!

У самых дверей нас настигает совсем не веселый оклик:

— Валера, вы после завтрака опять к Сергию?

Лека оглядывается:

— Да, отец.

— Зайди сначала ко мне, сын.

Со вздохом я кладу на стол остроглазого серебряного волка. Улыбаюсь, вспомнив Софи. Мне бы такую сестренку!

Ну что ж, послушаем, что король Андрий хотел сказать своему наследнику…

— Я подожду тебя, — говорит Серый.

— Ага, а капитан будет ждать нас, — отвечает Лека. — Может, пару минут, а может, три часа. Иди, я потом подойду.

Из-за угла выбегает Софи:

— Серенький, ты забыл, да?!

— Помню, — смеется Серый. — А ты в платье скакать собралась?

— Там переоденусь. — Софи показывает брату сверток, хватает его за руку и тащит к выходу.

Лека взбегает по широкой парадной лестнице, прыгая через две ступеньки. Кивает охраннику у кабинета:

— Доброго утра, Ясек!

— И тебе доброго утра, мой принц! — Ясек сторонится, давая проход к двери.

Лека заглядывает в кабинет:

— Можно, отец?

— Заходи. — Король ждет, пока сын плотно закроет за собой дверь, и кивает на табуреты у большого стола: — Садись.

Лека подходит к столу. Он не имеет пока права сидеть за этим столом, хотя вот уж почти два года, как отец требует его присутствия на королевском совете. Присутствия тихого и незаметного — учебы ради. Слушай, принц, запоминай и будь готов ответить королю, все ли понял…

— Не дорос я еще здесь сидеть, — усмехается Лека. — Вот отслужу, тогда…

— Вижу, ты догадался, о чем пойдет разговор, — тихо говорит король.

— Я давно его жду, — так же тихо отвечает Лека. — Мне через два месяца пятнадцать. А Серому — через две недели. Пора решать!

— Вы с Сережей опять сговорились? Вместе?

— Конечно. Только не сговорились, а обсудили.

— Слышу не мальчика, — вздыхает король. — Быстро вы выросли, сынок. А где хотите служить, тоже обсудили?

Лека молчит, глядя отцу в лицо. Король тоже не садится; он подходит к сыну и смотрит на него непривычно хмурым взглядом.

— Давно уж, — наконец отвечает принц. — Конечно, здорово было бы служить у Сергия. Но как это будет выглядеть, если сын короля отслужит в королевской роте? Что король спрашивает с других, но не с собственного сына? И что будущий король сам и не нюхал тех трудностей, на которые будет обрекать других? Пусть о Юрке так говорят!

— А, так ты понял… Служба у отца не прибавляет уважения ни отцу, ни сыну. Юрий когда-нибудь пожалеет о своем выборе. Продолжай, Лека.

Лека смотрит отцу в глаза. И говорит:

— Южные заставы. Граница между Немалой Степью и Великим Кочевьем. Только туда по-настоящему боятся отправлять сыновей твои вассалы. Только так нас с тобой никто не упрекнет, отец. И только такая служба может быть признана истинно достойной для будущего короля.

Король обнимает сына. Прижимает к широкой груди. Лека утыкается носом в вытертую замшу отцовой куртки… слышит, как частыми толчками бьется под ней сердце…

— Я горжусь тобой, Лека, — хрипло произносит король. — У меня достойный наследник. Но я не меньше любого из своих вассалов боюсь за сына…